– Ясно, бригадир! – озорно ржали члены свежестворенной шайки.
У прокатчиков эта парочка – веселый парень в одних плавках и красивая спортивная девушка в откровенном бикини – не вызвали никаких подозрений. Хрустнув сотней американских денег, оставив в залог отцовский, по его словам, паспорт, и пляжные шлепки, Леший с Оксанкой отчалили на новеньком ухоженном «бомбардире». Вовсю резвились в акватории бухты, поднимая волну, вихляя кругами. Окси пищала от восторга. Незаметно заехали за мыс. А там, на другом пляже, уже ждали свои «жигули» с прицепом. Бомжи за пару пузырей мигом погрузили еще горячий агрегат в прицеп, и понеслись по разбитому проселку вверх, на трассу, а потом через Лучистое, на Перевал, в сторону Южной столицы. И дальше, к Николаевке, на противоположную сторону побережья.
Ленка спросила, опасливо удивляясь:
– Леш, а Леш? А если они нас догонят, ну, там – поймают?
– Кто, эти лохи? У меня для них есть одна маленькая, но тяжелая штучка, – Леха нагнулся и принялся шарить под передним сидением. – Вот, смотри, – вынул из замасленной тряпицы, блеснувший вороненой сталью пистолет: – «Макаров»! Действует убедительнее любых базаров. На, можешь подержаться…
– Настоящий? – испуганно спросила Лена, рассматривая тяжелую пугающе-красивую машинку.
– Слушай, ну че ты пристала? – ревниво отрезала Окси. – Ты у своего папаши, в гарнизоне, не видела?
– Кто, я? Неа. Красивый, впечатляет.
– Бог создал богатых и бедных, а «Макаров», вроде «Кольта», их уравнял, – смеялся Леша. – Волына – это лучшее, что придумало человечество…
Еще не окончилось оплаченное время проката на том берегу, как мини-катерок нашел нового хозяина за тысячу баксов на новом. Удачно провернув сделку, компашка выехала в сторону безлюдных пляжей Песчаного. В душном приморском сумраке поставили машину фарами к морю и веселились, гульбанили, пили теплое шампанское, незлым словом поминая этих лохов, жадных барыг, которых так ловко обвели вокруг пальца.
Опьяневшие от сознания силы и вседозволенности, резвились в волнах, обливаясь и брызгаясь в воде шампанским… В общем, колбасились, было весело и задорно. Прощавай, юность комсомольская! Свобода!
Тонька визжала и барахталась в волнах, набрасывалась на Кольку нагими телесами, а Лешка ластился то к Оксанке, то к Ленке. Воспользовавшись моментом, когда Оксанка выбежала из моря переставить кассету в магнитоле автомобиля, стал шуточно топить Ленку на мелководье. Валил в волны, прижимался со всем своим мужским возбуждением и шептал: «Ну, русалочка, давай попробуем. Тут, прямо в воде? Как водяной с русалкой, не будь я Леший, ха-ха… Ты классная, и я тебе нравлюсь. Я же вижу. Не пожалеешь, удовольствие – офигительное. На, сама пощупай…» Наглый, отмороженный этот Леший. И она, хмельная, обалдевшая от наготы и вседозволенности малолетняя дура, шла у него на поводу. Но все же что-то вовремя остановило тогда ее. Придя в себя, выскочила из моря, отбиваясь от его хватких рук, навстречу Окси. Только и крикнула им: «Все, я пас, остальное без меня…»
Завернувшись в плед, ушла далеко по пляжу в пугающую темноту, все равно куда, лишь бы Леший не смог найти и воспользоваться моментом девичьей слабости. А подлый голосок нашептывал в ушко: «Ну все к черту! Один раз живем. Ведь он такой смешной, прикольный, разочек можно, это вовсе и не блуд, это так, баловство, кайф…»
Рано утром, с первым птичьим перепевом, невыспавшаяся Ленка будила сладкие парочки – Лешку с Окси и Тоньку с Коком, категорично заявляла, что плохо себя чувствует, нужно ехать домой в город, заниматься, готовиться, ну и все такое.
Уговаривали остаться, только Леший нагло подмигивал и улыбался Ленке в глаза, давая понять, что знает причину ее недомоганий и отъезда. Такой же, как и ее Севик. Сволочь, короче...
Любовный треугольник
Севик, Севик, Сергей Викторович! Вот кто был истинной причиной Ленкиных нервных срывов!
И представить не могла всего того, что ждет ее впереди! Недоуменно взрослела вместе с другими детьми офицеров захиревшего и ставшего никому не нужным гарнизона.
А мама Света вела иностранный и еще кучу кружков. Чтобы подработать немного. И чтобы занять себя чем-нибудь полезным и не потерять умения. Она повторяла при этом: «Ум и красота без применения чахнут».
Дочка помогала во всем. Школьная программа давалась легко, жила своей подростковой жизнью, не замечая, что у мамы с папой что-то сломалось, рухнуло и разбилось.