Беспорядочно срывая с себя одежду, ребята с разбегу один за другим с диким визгом, кто солдатиком, кто бомбочкой, принялись сигать в прозрачную зовущую прохладу вулканного кратера. Маленькая Евочка со своим Адамом – Севиком влезли в воду по грудь, встали на стражу: далеко в море детей не запускать. Да, атлетически сложенный, с бронзовым двухнедельным загаром, торчал из воды молодой педагог. Ей так хотелось прильнуть к нему всем своим красивым жаждущим ласки телом, втянуть в свои полузабытые детские морские забавы, исподтишка облить водой, притопить, накинувшись сзади.
К чести молодого педагога, русалочьи наскоки нисколько не смутили.
– Гражданин начальник, – растрепанная голова Рачибо показалась сверху, с края обрыва. – Я до Атлеша, до рыбацкой бригады, кефали принесу. А вы костер организуйте… Начальство велело ушицей пригостить. Десь через часок буду…
Вечер подкрался незаметно, мягко залив море нежным алым закатом. Историк сноровисто командовал установкой палаток, разжиганием костерка из привезенных с собой полешек. Вспотел, и, довольный, взял из Лениных рук приворотный напиток, улыбнулся и высоко вскинув сосуд на манер пионерского горна, выдул половину. Словом, влип историк в «историю»! Еще облизнулся, выпил, губы вытер и протянул ей обратно уже почти пустую бутылочку, сказал:
– Хорошая, да только тепловата.
К Лене уже тянулись ребячьи руки:
– Лен, Лена, мне, дай попить… Нет, мне, умираю…
Искусительница испугалась, а что если зелье на всех подействует? Вместо пионерской маевки выйдут форменные оргии безобразника Калигулы! Разжала пальцы: «Берите», – и склянка разбилась у ее загорелых ступней.
Тарханкутский старожил Рачибо, как и обещал, вернулся не с пустыми руками: сгибался под тяжестью мешка с крупной, еще трепещущей кефалью. Началось таинство приготовления ушицы. Голодная ребятня, устроившись вокруг костра, жадно поедала сухой паек. Рачибо споро чистил и разделывал острым рыбацким тесаком блестящие рыбины на большом столоподобном камне, под которым нашептывало грезы покрытое роскошным алмазным закатом маслянистое море…
– Представьте себе, что на машине времени перенеслись в далекую эпоху энеолита, – педагога понесло: – Шесть тысяч лет назад – всего триста поколений! Тарханкут – одно из немногих мест на Крымском полуострове, где с тех пор практически ничего не изменилось. Закончился день, была удачная охота. Мы – племя первых людей, расположились на привал. Я – ваш вождь, мальчишки – это рыбаки и охотники, девчонки – собирательницы и хранительницы очага, – и мы всем племенем наблюдаем за таинством приготовления пищи на огне!
– Сергей Викторович! Нехай Костенко мою дубинку отдаст, – возопил сердитый мальчишеский голосок.
Девчонки зашикали:
– Продолжайте, пожалуйста, Сергей Викторович!
– Ну, Костенко… Вот как тресну дубинкой по балде твоей – не тронь Костенку, – рыкнул свежий басок.
– Тихо, бойцы! – отозвалась Ленка из темноты, старательно всматриваясь в лицо рассказчика. Севик с благодарностью кивнул ей, остановив на зардевшемся ее личике свой взор. И взгляд этот казался ей совсем не таким, как обычно, пожалуй, даже несколько перевозбужденным для воспитателя подрастающего поколения. «Ух ты, зелье его таки взяло», – радовалась неопытная искусительница, разнося миски со сваренной ухой.
– Вы ешьте, ешьте, дети, и слушайте, слушайте, – наминая с аппетитом ароматное варево из котелка, учитель вдохновенно вел экскурсию под звездным небом:
– Вообще на Тарханкуте сохранилось много неизученных памятников разных эпох и народов. Это и скифские курганы со стелами, и колодцы с пресной сладковатой водой на берегу соленого моря, и множество прибрежных античных башен – крепостей, где греческие поселенцы пережидали набеги кочевых племен… Дандак – так называли древние греки Тарханкутский скалистый мыс. А город в створе бухты назывался Тамирак. Возможно, его необходимо искать под более поздним слоем Караджинского городища на берегу лимана. Может, кто-нибудь из вас, став в будущем археологом, сделает такое замечательное открытие.
– Да, правда, Сергей Викторович, давайте в следующий раз раскопаем эту Тамираку, а?
– В древних свидетельствах все описано отрывочно и довольно туманно. Тем более в основном об этом пишут греки, так как скифы никаких письменных источников о себе не оставили по причине своей неграмотности, – переводил дух после взволнованного рассказа историк. Потом обвел всех хозяйским взглядом, подсчитывая автоматически детскую орду. Посмотрел на Лену, как показалось, нежно, задержал взгляд. И она решила проявить свою ученость и уверенно заявила: