Завез очередной женский обоз в Караджу Шлецка ночью, чтобы в тайне от мужиков. Чтобы не увидели они суженных до срока. Да куда там! Мужики ждали этот обоз уже не первый день, голодными самцами чувствовали, что бабы уже недалече. Бросили пить, помылись в бане, поостригали бороды и космы, в общем готовились. Волнуются от мысли, что возьмут жену – и вот она, долгожданная воля! И хата – мазанка, и хозяйство, и дети, и все… А вдруг баб на всех не хватит? Только четыре подводы прибыло. Страшная какая попадет, хромая или побитая оспой? Какая достанется, лишь бы обед варила да бок ночью грела.
А Петр – молодой, бедовый. Еще ночью приглядел себе девку. Пробрался мимо караула на крышу пакгауза, разобрал черепицу, и грешным делом подсмотрел за бабами и девками, располагавшимися с дороги. Приглянулась ему одна. И как услышал, называли ее Еленой, Оленкой. Стройная смугляночка, она птичкой сновала по пакгаузу, помогала разбирать немудренные вещи с повозок, быстро приготовила пищу, накормила немощных невест, приболевших в дороге. Увидела его сквозь черепицу, улыбнулась, будто ждала:
– Что за скворец у нас появился?
А Петра как молния пронзила – сразу влюбился в нее. С первого взгляда. И там, с крыши предложение ей сделал:
– Выходи за меня.
И сговорилась с ним, долго не раздумывая. Догадывалась, что заглянула судьба ее.
И каково же было разочарование, даже взыграла обида в Петровой бунтарской душе, когда на сватанье ее не увидел. Шеренгу женского пополнения накрыли платками, поставили спиной к строю каторжников. Суд да дело, если уж выбрал кого-то и твое на всю жизнь. Не обессудь, вини себя! И жалиться некому. Тут же поп гарнизонный с кадилом, офицер с корчагой зелена вина – венчается раб божий к рабе божьей…. Одел медное казенное колечко на пальчик суженой, поцеловал крест хлебнул из корчаги зелена вина – где наша не пропадала. Одни кандалы с ног, другие вериги на шею!
Пошел Каменный Кулак выбирать первым – сильный был, бедовый, сам завоевал среди своих тяжелыми кулаками такое право. Только не видит ее легкой фигурки. Прошел еще раз, за ним поп с кадилом и офицер с корчагой. Ну что, мол? Остановился в нерешительности. А народ уже роптать начинает:
– Быстрее, не задерживай! Что, Петруха, оробел? Чай не корову, жену выбираешь, счастье свое!
А правило такое: не выбрал сейчас – ждать тебе следующей оказии. Да когда такое представится? Не вышло – ходи весь век в бобылях. Джайманами называли таких старинным наречьем.
Разобрал народ баб, выкатили на плац бочку с вином, начали свадебный праздник. Только Петр не прикасается к угощенью, обидно ему до слез, только счастье любви заглянуло в его израненую душу – на тебе, видно судьба такая лихая.
А тут как тут Шлецка:
– Ты чего Петруша, так джайманом и остался? Не грусти, лучше выпей, удалая душа.
Был бессарабец себе на уме, «радел» за «счастье» народное, и не малых был организаторских способностей.
– Не могу и не хочу, муторно мне, – поник головой Петр.
– А что такое, богатырь?
– Слышь, жид евреич, ваш бродь-как можно уважительнее заговорил, и сам заработанный каторжным трудом серебряный рубль сует.
– Это ты чего?
– Бери. Ваш бродь, спросить хочу наудачу, а где подевалась девка малая, Оленкой звать, шустрая такая, а?
– Ты что, морда каторжная, за рупь купить меня хочешь? Да я капитану доложу – под шомпола!
– Не гневись, со всем уважением. Отработаю я, только скажи, где девка подевалась…а то коли не хош по доброму – ножик в бок, не впервой!
– Ну, ну, горячий какой, – сразу присмирел Шлецка. – Иль влюбился, бедолашный? Ладно, пособлю по дружбе. Оленку твою, Елену, гречаночку молодую с Мариуполя, господа забрали в замок, в услужение. Грамотная, расторопная, не балованная. И тебе, конечно, морда каторжная, – не пара. Но если ты настырный такой, и у тебя чувства разыгрались, то так и быть, замолвлю за Каменного Кулака словечко капитану, чтобы наряд тебе дал с завтрева на парковые работы. Но и ты поклянись мне страшной клятвой, что выполнишь все, что ни попрошу.
– Только сведи к сударушке... На чем хошь поклянусь...
– Э, – молвил Шлецка, – ты особливой клятвой клянись – своими будущими детьми... Не слабо, добрый молодец?
Жутко как теоретически был подкован Шлецка, на все вопросы ответы имел Был он у генерала Попова навроде главного советника, идеолога «всеобщего счастья народного». Много чернокнижья прочитал. Под любую дребедень хошь какое обоснование подводил, политик!
– Клянусь заради Оленки кровью, своими детьми нашими, родом будущих поколений, что выполню все, что прикажешь, – молвил пристыженный Петр.