– Да ну вас, Вагиф Музафирович!
– Постой, не трещи! – воскликнул, напряженно всматриваясь в окно, за которым разворачивалось такси…
… Сильный, волевой, немного грустный, босс прошел по коридору в свой бывший кабинет неторопливой, уверенной походкой победителя, на ходу разматывая белоснежное кашне на кашемировом пальто. Как будто и не из СИЗО вовсе вернулся, а из долгой успешной загранкомандировки. Бросил походя:
– Мой кофе, пожалуйста!
Ленка сразу догадалась, кто заглянул в приемную. Подумала: правы, правы были ее сослуживцы: там, где появляется Вик Белан, он моментально заполняет собственной персоной все пространство – в общении, делах, мечтаниях и надеждах. Лена улыбнулась. Господи, какой кофе? Что любит?
Обрадованный Хазарин просто и со вкусом ей растолковал, что любит вернувшийся босс крепкий бразильский настоящий кофе с щепотью сахарку и непременной долечкой кисловатого лимона.
Вик не успел у себя в кабинете допить первую чашечку, как примчался Бодя с Мишками. Мишки остались в коридоре и чувствовали себя скованно. На факсе послышалась трель набора. Быстрехонько зазвонили телефоны. В директорскую дверь нырнула Лала с на диво распущенными волосиками (приказания нового шефа – закон), потом главбух с пачками бумаг вошел, за ним – кто-то с малиновой папочкой… Последним тиснулся Хазарин с отчетами…
Позвали Ленку, принести побольше кофе, чая и чистых пепельниц. Разговор шел на повышенных тонах.
– Удивительно: всего за пять с небольшим месяцев вы сумели практически остановить так хорошо закрученную машину! Богдан, ты мог просто подкручивать колесики, и все. Просто тупо подкручивать! – гремел за директорским столом Белан.
– Ну, я не это, типа, не Копенгаген, – злился Бодя.
– Для чего купил себе диплом? На терках щеголять? Каким надо быть. Короче, бизнес – дело добровольное. Не можешь – скажи. – Вик грузно осел в кресло, задумался.
– Че, в натуре, согласен, типа не того… – Колотай был явно не в своей тарелке. – Мля буду, просрал момент.
– Моменты, моменты, мистер Колотай…
– Зато лауреат, – Бодька, как щит, прижимал к сердцу диковинный пергамент.
– Шаромыжный, – Белан задумался. – А вы, Лала? Управляющая делами! – поманил к себе поближе. – Неужто трудно вовремя информировать зарубежных партнеров? Это так просто. Одно у вас кидалово и аферизм! Еще полгода – и вас, Шура, просто будут бить!
– Пусть попробуют, – нахмурился Бодя, разрывая пальцами свежую нераспечатанную пачку сигарет. – Порву пасть…
– Будет поздно. Имиджа фирмы кулаками не купишь. Крышуешь на долях – ну вот и занимайся. Филиалы совсем от нас отбились. Куда смотришь, Богдан?! Бодрее, бодрее надо смотреть!
Белан, кажется, немного отошел, вспомнив неувядаемого «Золотого теленка», подумал, как же похожи его собеседники на озорных щенят, временно выгнавших из собачьей будки волкодавов. И оттого пребывающих в перманентной растерянности.
– Типа… куда бодрее? – почувствовав слабинку в Белановом гневе, заулыбался Бодя. – Наладим. Все усовершенствуем. Мы ж снова вместе! Типа, за одно!
Лала, красная и испуганная, помогла Елене поставить чашки на стеклянный столик и выпроводила ее за дверь:
– Если нужна будешь – позову, – прошипела вслед.
Выходили из кабинета, кто – вздыхая, кто – отдуваясь, будто из парной.
Ленка юркнула в директорскую дверь навести быстрый порядок. Белан работал с бумагами за огромным, из стекла и дерева столом. Изредка посматривал на нее с интересом, спросил, будто мимоходом:
– Что, давно планерок не проводилось в «Аргимпасе»?
– Неа, – покачала понуро головой Ленка – Растерялись без грозного скифского Папая, отца Аргимпасы.
Белан заинтересованно посмотрел на нее своими цепкими волевыми глазами:
– Да, в каком-то смысле я, как тот ваш исторический бог Папай – батя «Аргимпасы». Создал два года назад. Крылатым именем богини нарек. Я вижу, увлечены историей? На историка учитесь?
– Нет, на английской филологии.
– Переводчицей сегодня прибыльней. Впрочем, читал, что скифы почитали Папая как священного предка – прародителя. Может быть, и у меня эта миссия? Научить наших бездельников трудиться и зарабатывать!
Она выпрямилась, напуганная неожиданным вопросом:
– Зарплату задерживали?
– Немножко…
– Теперь больше не задержат, – улыбнулись за столом. – В вашей жизни уже случилось нечто. Как, должно быть, это тяжело было перенести…