Я засмеялась, как тогда, в детстве, когда играла в “заколдованную принцессу”. К сожалению, от моего смеха зеленые стены не растаяли, но стало легче: смеюсь — значит, пока не “псевдоживая”. На табуретке рядом с кушеткой лежала ночная сорочка из белого полотна, судя по всему, приготовленная для меня. Как будто новенькая. Длинная, широкая, с длинными же рукавами. Что ж, придется надевать.
Я прошлась по комнате, вспоминая все прочитанные детективы и приключенческие романы. Открыть бы дверь… Но отверстия для ключа не видно. И — нет, я не ошиблась! — ручки тоже нет. Ничего себе! Если я в психушке, то непременно в отделении для буйных.
Я поставила к окну табуретку и попробовала дотянуться до него. Но окно находилось так высоко, что я не смогла дотянуться даже кончиками пальцев. Может, кушетку придвинуть?
Ножки кушетки оказались прикрученными к полу.
За дверью что-то загрохотало, и она неожиданно распахнулась. Низкорослый коренастый мужчина толкал перед собой сервировочный столик с железными тарелками. Хорошо хоть, морить голодом меня тут не собираются. Приятно и то, что человек не в белом халате, а в синем свитере…
Но когда этот человек повернулся ко мне лицом, я чуть не закричала от отвращения и ужаса. Нет, это было не лицо… Скорее звериная морда. Бледная, зеленоватая, с огромными отвисшими губами от уха до уха. Приплюснутый череп, глаза с неестественно припухшими веками… Наверно, я все-таки в “желтом доме”, а передо мной — служитель из постоянных пациентов?
Пришелец поставил привезенное на тумбочку и какое-то время молча рассматривал меня.
— Где я нахожусь? В больнице? Я могу видеть доктора?
С таким же успехом я могла бы спрашивать это у стены. Служитель молча вышел, и за дверью что-то зашелестело. Похоже, задвигался засов. Вот почему нет отверстия для ключа.
Наверно, прошло полчаса, и дверь распахнулась снова. Я увидела лупоглазую секретаршу и… свою соседку по гостинице Биргиту Эдуардовну. Они встали передо мной — обе такие похожие, обрюзгшие, равнодушные, губастые. Все вопросы к ним показались мне бесполезными. В дверях ждал жабьелицый служитель. Секретарша знаками показала мне, чтобы я поднялась.
Я встала. Женщины осмотрели меня со всех сторон, расправили складочки на сорочке. Биргита Эдуардовна достала из кармана расческу, пригладила мои волосы, чтобы ровно легли на плечи, и подтолкнула меня к двери.
Мы шли по длинному пустому коридору — не больничному, скорее конторскому — женщины впереди, сзади жабьелицый. Линолеум холодил мои босые ноги.
Я молчала. Страх мой достиг, видимо, той степени, когда все ужасы воспринимаются как-то отстраненно, почти буднично. К тому же, теплилась слабая надежда, что Мартин что-нибудь придумает, чтобы выручить меня.
Эгле, ужиная королева… Повелительница не увиденного мною моря. Если они сделают со мной то, что задумали, я уже никогда не нарисую такую картину. И вообще, больше никогда ничего не нарисую. Мелькнула предательская мысль: живут же и так… Можно рисовать и не имея души. Разве мало я видела таких художников? И разве мало у них поклонников? Но тут же мысль: не жизнь это, не могу я так… Не хочу!
Меня привели в большой зал с единственным полукруглым окном, которое начиналось почти у самого пола. В окне светился витраж из зеленых и красных стеклышек, похожий на пентаграммы, которые показывала мне Биргита Эдуардовна. Насколько я поняла, залу хотели придать готический колорит, хотя вкуса у этих существ, очевидно, не хватало. Самым странным в помещении было каменное ложе посреди зала, составленное из типовых гранитных плит, которые используются для отделки парапетов и вестибюлей —: сколько я рисовала таких интерьеров! Даже маркировка на плитах сохранилась. По краям ложа были приделаны кольца из арматуры, на них болтались резиновые жгуты, которыми медики пережимают артерии.
Только тут я поняла, что в зале много людей. Хотя — людей ли? Возможно, в уличной толпе или в чиновничьем кабинете каждый из них показался бы обычным. Но теперь, все вместе, они производили жуткое, угрожающее впечатление: зеленолицые, с пустыми выпуклыми глазами и отвисшими губами, Они все смотрели на меня и как будто радовались — хотела бы я знать, чему… Хотя нет, лучше не знать. Вот кто-то, похожий на того блондина, что приставал ко мне на улице у костела. А вот — бесцветный парень с заводского склада. А там не моя ли соседка по гостинице — Алина? Может, и нет. Их образы сливались в один размытый коллаж. Присутствующие прибизились, но вплотную не подходил никто, словно ожидали какого-то важного события.