– Но у тебя могут быть неприятности из-за меня. – Чарли слабо пытался сопротивляться.
– Не беспокойся, я ничего не боюсь! – И торжествующая Пат потащила мальчика за собой.
– Патриция Причард, я уважаю тебя! Ты еще больше выросла в моих глазах! – торжественно заявила Мери Смит.
12. На Парк-авеню
Теперь они снова шли все трое, непринужденно болтая и смеясь всякому пустяку. Пат была необыкновенно весела (Чарли давно не видел ее такой) и смешно передразнивала жесты и голос мисс Вендикс.
– Прошу вам, мисс Причард, пожаловать в зал и блеснуть своим искусством, – пропела она в нос и закатила глаза, как мисс Вендикс. – Дорогая, вы просто темпераментная крошка!..
Чарли и Мери расхохотались.
Пат величественно протянула руку:
– Нечестивые! Смеяться над хрупкой, нежной девой, которая ведет вас к Великой Красоте с большой буквы!..
– Ой, как похоже! Мисс Вендикс, как живая, честное слово!.. Пат, милочка, у тебя настоящий талант! – восторгалась Мери.
На перекрестке, у заправочной станции Мери простилась: дом родственницы, у которой она жила, стоял в нескольких шагах.
Дождь снова начал накрапывать и, словно разохотясь, все усиливался. Чарли заботливо оглядел слишком легко одетую Пат:
– Давай доедем на бусе, а то ты еще простудишься. Схватишь насморк, а потом… в живой картине вдруг чихнешь на весь зал, – нарочно добавил мальчик, чтобы Пат, чего доброго, не заподозрила его в нежности.
Они дошли до остановки автобуса.
– Ты видел мой театр? – спросила Пат. – Как, ты его еще не видел? Тогда ты обязательно должен сегодня же зайти к нам и посмотреть. Это такая прелесть!..
– А что это за театр? Игрушечный? Разве ты еще играешь в игрушки? – поддразнил Чарли.
Пат чуть смутилась.
– Ну, понимаешь, старый мистер Миллард все еще смотрит на меня как на маленькую, – начала она объяснять. – Был день моего рождения, и мама проговорилась об этом в доме. Вот он вызывает маму, передает ей большущий ящик и говорит: «Миссис Причард, передайте это вашей крошке». Кажется, он все еще думает, что мне лет пять-шесть.
Пат засмеялась. Однако из всего ее рассказа Чарли уловил только одно: был день ее рождения, а она ему не сказала об этом ни слова!
– Что же ты мне не сообщила о твоем рождении? – с упреком сказал он. – У меня тоже нашелся бы для тебя подарок.
– Ты можешь подарить мне его в любой день… – великодушно позволила Пат. – А как у тебя дела с «Серебряной свирелью»?
– Вожусь с колесами. Мы с Василем решили взять колеса с детской коляски… – с увлечением принялся рассказывать Чарли. – Да вот завтра можешь прийти и все сама посмотреть. Кажется, на этот раз получится действительно здорово… И как бы Мэрфи ни старался, все равно «Серебряная свирель» займет первое место!
– И королева праздника увенчает тебя цветами и клюшкой. – Пат торжественно протянула руку над курчавой головой мальчика, делая вид, что возлагает на нее венок.
– Смотри, а вдруг тебя действительно из-за меня не выберут королевой? – Чарли улыбнулся, но брови его были сдвинуты.
– Чепуха! Это они хотели запугать меня, да не удалось, – горделиво сказала Пат. – И потом, красивее меня им все равно никого не найти. Вряд ли они захотят украсить праздник длинноносой и неуклюжей королевой вроде Мери Смит. – И тщеславная девочка насмешливо захохотала.
– Не надо над ней смеяться, – добродушно остановил ее Чарли. – Она, конечно, не очень красивая, но зато славный товарищ.
Пат хлопнула его по руке:
– Ох ты, всеобщий защитник! Всегда во всех видишь только хорошее!
Подошел красно-белый автобус. Было тесновато, но Чарли быстро нашел местечко для Пат. На следующей остановке освободилось место и для него – рядом с тяжелой белокурой женщиной, одетой богато, но безвкусно. Едва мальчик опустился на сиденье, женщина шумно встала, отряхивая юбки, как будто к ней прикоснулось нечистое животное.
– Не понимаю, чего смотрит автобусная компания! – громко, на весь автобус, сказала она. – Сажают сюда всяких…
– И не говорите! – подхватил другой сосед Чарли, аккуратный и седенький, похожий на приказчика. – Скоро порядочному человеку от них деваться будет некуда…
И он сделал вид, что старается отодвинуться как можно дальше от черного мальчика.
Люди вытянули шеи – всем было интересно поглазеть на скандал.
– Ему что – сидит как ни в чем не бывало! – продолжала женщина: – Забыли они свое место!
Какой-то человек, в синем комбинезоне, пробормотал сквозь зубы:
– И чего пристали к парню – не понимаю!
Рядом с Чарли зияло свободное место, но никто не торопился его занять. Лицо мальчика приняло пепельно-серый оттенок. «Не встану, буду молчать. Пускай говорят что хотят, все равно не сдвинусь с места!» – мысленно повторял он себе. Он повернулся к Пат, взглядом ища у нее сочувствия, но девочка сидела, пристально глядя в окно, делая вид, что все происходящее ничуть ее не касается. Соседка Чарли успела перехватить его взгляд и язвительно засмеялась:
– Черный кавалер! И как только не стыдно девчонке! Непременно надо водиться с этими…
Она хотела прибавить какое-то грубое слово, может быть «ниггер», или «эфиоп», или еще какую-нибудь презрительную кличку, придуманную белыми для негров, но удержалась, остановленная сверкающими глазами Чарли.
– Зарежет, честное слово, зарежет! – притворно охнула она, выходя на остановке.
Место возле Чарли так и осталось незанятым до самого Парк-авеню. Мальчик молча сошел с автобуса и даже не попытался помочь Пат: так отчужденно держалась она. Пока автобус не отошел на достаточное расстояние, Пат шагала поодаль, как незнакомая. Щеки у нее горели, и она так торопилась, как будто за ней кто-то гнался. Чарли издали наблюдал за ней: и смешно ему было, и горько, и хотелось сказать что-нибудь злое себялюбивой девчонке.
– Можете не бежать так, мисс Причард, – произнес он наконец: – никто за вами не гонится – ни черные, ни белые!
– О-о, старая дура! – плачущим голосом сказала Пат. – Как она смела так говорить обо мне!.. Как смела!.. – Она топнула изящно обутой ножкой. – И зачем ты только выдумал садиться в автобус! – набросилась она вдруг на Чарли. – Захотелось неприятностей?..
Чарли насмешливо посмотрел на нее.
– Мне очень жаль… – сказал он, – мне очень жаль, что так вышло: целили в негра, а попало белой леди…
Пат слегка смутилась.
– Да, конечно… тебе было еще неприятнее, – пробормотала она. – Эта дура и на тебя набросилась, обидела…
Чарли пожал плечами.
– Я привык, – сказал он. – Я привык, что вы, белые, не считаете негров за людей. – Он гордо встряхнул головой. – Но я знаю, почему это так. Потому что все черные чересчур кротки и покорны. Они не были такими во времена Джона Брауна, и тогда белые поняли, чего мы стоим. Вот погоди, дай мне только стать взрослым, и я покажу всем, на что способны негры!..
Его руки дрожали. Он спрятал их в карманы.
Пат смотрела на него с удивлением.
– Вон ты какой, оказывается… – пробормотала она. – А я и не подозревала! – И сразу, чтобы переменить разговор, успокоиться самой и успокоить мальчика, сказала: – Сейчас мы и дома. Увидишь мой белый с золотом театр.
Чарли покачал головой:
– Нет, Патриция, не пойду я к тебе. Достаточно у тебя было неприятностей из-за меня. Подумай: вдруг меня увидит сам Босс или твоя мать. Тут уж не удастся сделать вид, будто ты со мной незнакома, – прибавил он насмешливо.
Пат слегка покраснела.
– Мне очень жаль… я… просто растерялась, – сказала она извиняющимся тоном. – И ты Не должен сердиться на меня, Чарли. Мне так хочется, так хочется показать тебе мой театр: ведь ты – мой друг.
И она так просительно и ласково заглядывала ему в лицо, так теребила его за рукав, что мальчик не выдержал и сдался. Но еще долго, как жгучая заноза, горела в нем только что пережитая обида.
Большого труда стоило мальчику отвлечься от горьких мыслей, прислушаться к пустой болтовне подруги.
– Посмотри, как здесь у нас шикарно. Какие кругом дворцы! Вон тот – желтый, в мавританском стиле – это вилла Сфикси, судьи. А там, дальше, видна решетка и башни – это наш замок…