Выбрать главу

В другое время Чарли, может быть, и оценил бы мраморно-железно-решетчатое великолепие Паркового района и разностильные старания «тринадцати семейств», но сейчас он видел только цепи, ограды и заключенные за решетки клумбы.

То ли дело островок на реке, куда он ездит купаться с Беннетом и другими ребятами! Вот где настоящее приволье! Лютики, как золотые звездочки, горят в шелковистой мураве, и никем не подстригаемые вязы опускают свои ветви прямо к воде. А какой там белый песок! И никаких цепей, никаких решеток – купайся, валяйся на траве, рви цветы сколько угодно!

– Ах, как бы я хотела побывать там! – со вздохом сказала Пат, выслушав его восторженные описания. – Возьми меня как-нибудь с собой, хорошо?

– Куда это ты собираешься, дочка? – раздался вдруг скрипучий голос. – И на что, без разрешения матери, подбивает тебя этот кавалер?

Перед мальчиком и девочкой, как из-под земли, выросла миссис Причард. На этот раз Образцовый Механизм был увенчан некоторым подобием женской шляпки, а на рычагах, то есть на плечах, у него находился железно-серый, как машинный чехол, плащ.

– Ты должна была явиться домой час тому назад, – продолжала миссис Причард тем же сухим, лишенным выражения тоном. – Но теперь я вижу, ты вовсе не торопишься.

– Я… мы… – забормотала Пат, – мы обсуждали, как отправиться на пикник.

– На пикник? – Образцовый Механизм, казалось, остановил со скрежетом все свои шестерни. – Ты знаешь, дочка, что я не одобряю пикников с неизвестными мне участниками.

Пат быстро взглянула на Чарли. В присутствии матери девочка утеряла часть своей уверенности, но все же старалась держаться маминой любимицей.

– Мамочка, это Чарльз Робинсон, ты о нем слышала, мы с ним вместе учимся… – затараторила она с деланным оживлением. – Он сын миссис Робинсон, которая у нас бывает, мамочка…

– Ты хочешь сказать – которую я иногда приглашаю помочь на кухне? – поправила миссис Причард. – Да, я знаю вдову Робинсон, это очень приличная женщина. Надеюсь, что и сын у нее такой же.

Чарли хмуро поклонился.

– Да, мамочка, Чарльз у нас первый ученик и наш староста. И мы вместе участвуем на майских праздниках в «Поклонении волхвов». Мисс Вендикс в восторге от Чарльза…

– Вместе участвуете в библейской картине? – повторила миссис Причард, поднимая в знак изумления свои рычаги. – Так, так, дочка…

– А сейчас я привела к нам Чарльза, чтобы показать ему мой театр, – продолжала Пат.

Казалось, миссис Причард сделает все возможное, чтобы помешать дочери ввести в замок Большого Босса молчаливого темнокожего паренька. Но избалованная девочка уже протащила Чарли сквозь кованые ворота (копию средневековых), мимо двух собачьих будок к левому крылу замка, где помещалась замковая прислуга и где было жилье миссис Причард и ее дочери.

Чарли хмуро разглядывал вычурное массивное здание, похожие на дверцы несгораемых шкафов двери. Так вот оно – жилище самого Босса, того Босса, которому принадлежал почти весь город, школа, земля, дома, где живут Чарли и все его друзья и знакомые, того Босса, на которого всю жизнь работали его отец и все, кого только знал мальчик!

Он невольно съежился. Никогда, никогда его отец не отважился переступить порог этого дома, ни один из негров-рабочих не смел и подумать о том, чтобы появиться во владениях Большого Босса.

И вот его, Чарли, негритянского мальчика, привел сюда каприз белой девочки. А вдруг выйдет из дверей сам Босс, увидит его, велит слугам выгнать его вон!

При этой мысли кровь прилила к щекам Чарли. Ему захотелось сейчас же, сию минуту повернуться и уйти отсюда, из этого враждебно настроенного, словно ощетинившегося всеми своими решетками дома.

Но сзади, почти наступая ему на пятки, двигалась миссис Причард, а впереди, щебеча, шла Пат.

– Сейчас ты увидишь! Сейчас ты увидишь мой театр! – повторяла она, вводя его в темный холл, украшенный оленьими рогами.

Чарли был все-таки мальчик, всего только мальчик, и потому он забыл обо всем, и его сердце дрогнуло, когда из картонной коробки появился весь бело-золотой, похожий на диковинный торт театр.

Вращающаяся сцена с миниатюрными фигурками кукол, набор декораций, крохотная рампа, которая освещалась настоящими электрическими лампочками, – все это восхитило его как конструктора.

– Здорово! Ах, как это здорово сделано, Пат! – сказал он, осторожно разглядывая все уголки и «кулисы» театра. – Но что же это за пьеса, Пат?.. Постой, да ведь это «Сон в летнюю ночь» Шекспира! – воскликнул он вдруг. – Вон Пек, а вон, с ослиной головой, стоит ткач Основа, а вон там, у задника, три феи с королевой во главе. А вот эта… – он взял в руки одну из кукол, – это Гермия, и она похожа на тебя, Пат…

Он задумчиво продекламировал:

Ты помнишь,Как слушал я у моря песнь сирены,Взобравшейся дельфину на хребет!Так сладостны и гармоничны былиТе звуки, что сам грубый океанУчтиво стихнул, внемля этой песне,А звезды, как безумные, срывалисьС своих высот, чтоб слушать песнь…

– Какой ты умный, Чарли! – с уважением прошептала Пат. – Ты всегда все знаешь. А я даже не подозревала, что это Шекспир. Ведь Ричи читал нам эту пьесу, кажется?

– Он читал нам из нее отрывки, а я потом в читальне прочел ее всю. Она похожа на волшебную сказку, эта пьеса… Послушай, что говорит Титания:

Вот господин ваш: вы ему служите,Его воздушной пляской окружите,Кормите виноградом, ежевикой,Берите мед ему у пчелки дикой,А из пчелиных лапок восковыхНаделайте светильников ночных,О звезды светляков их зажигайтеИ милого на отдых провожайте…

– Патриция Причард, обедать!.. – проскрипел откуда-то сверху Образцовый Механизм. – Да и тебя, молодой человек, мать, наверно, заждалась.

Мысленно упрекая себя за глупое увлечение Шекспиром, Чарли простился с миссис Причард и ее дочерью и ушел из железно-мраморно-решетчатого великолепия белых хозяев…

– Патриция, поди сюда.

По холодной дрожи в материнском голосе Пат поняла: сейчас будет разговор не из приятных.

– Я здесь, мамочка.

Она встала перед матерью, нервно оправляя платье.

– Что ты все ощипываешься, как индюшка? Стой спокойно! – раздраженно приказала миссис Причард. – Я хочу с тобой поговорить серьезно. Ты сегодня привела сюда этого парня…

Пат сильно покраснела.

– Мне говорили, что он с тобой дружит, носит твои книжки, ходит с тобой. Ты должна, дочка, понять одну вещь: я неплохо отношусь к черным, есть среди них и вполне порядочные люди… Но больше, пожалуйста, не води сюда этого мальчишку. Он тебе не товарищ… Видишь ли, можно вежливо обращаться с цветными, но это не значит – вести себя с ними как с равными. Они к этому не приучены и не будут тебя уважать за это. И белые тоже станут над тобой смеяться… Ты поняла меня. Пат?

– Да, мамочка, – сказала Пат; она машинально разглядывала одетую в зеленый шелк куколку Гермию.

«Сколько неприятностей за один день! И всё из-за этого Чарли! Стоит ли он, чтобы столько переносить из-за него? Черный мальчишка!.. Черномазая обезьяна, как говорит этот щеголь Мэйсон… Ох, как я устала от всего этого!»

И Пат Причард широко зевнула.

13. Его мать

Камин был совсем как настоящий, а вместо дров лежали сухие сосновые шишки, которые Салли Робинсон собрала еще осенью в лесу. Казалось, стоит поднести к ним спичку – и уютный огонь загорится в камельке. Но боже упаси вас сделать это, потому что тогда вспыхнут не только шишки, но и пластмассовый искусственный камин, и бумажные скатерки, и занавески, и абажуры, и весь с таким трудом созданный уют домика Робинсонов мгновенно превратится в груду пепла.

Это был очень приличный домик, как две капли воды похожий на многие негритянские домики в этом районе. А район был не из важных, и даже дядя Пост, ко всему в жизни привыкший дядя Пост, вздыхал и морщился, попадая с помощью своего оливкового механизма в Горчичный Рай.