Впервые после смерти мужа Салли запела песенку, ту самую, которую они пели вместе с Тэдом. Постойте, как же она начиналась, эта песенка? Ах вот, вспомнила!
Тэд, когда пел, всегда имя Долли заменял именем Салли и при этом многозначительно и шутливо смотрел на жену.
Светло-светло было на сердце у Салли: в доме был дорогой гость и встал наконец с постели Чарли, ее мальчик. Повязка еще перерезала лоб Чарли, но чувствовал он себя вполне здоровым и бодрым. Он даже порывался с утра отправиться на пустырь испробовать подарок дяди – новое духовое ружье, но мать налетела на него, как буря:
– Немедленно уложу в постель и отберу костюм!
Чарли покорился. Впрочем, ему и в доме было интересно в этот день. Давно уже маленький домик горчичного цвета не видел гостей. Чарли то помогал матери на кухне, то бежал открывать дверь и провожал гостей в единственную парадную комнату домика, служившую одновременно столовой, гостиной и кабинетом для семьи Робинсонов.
У искусственного камина, где грудой лежали сосновые шишки, собранные Салли еще осенью, стоял певец, радушно встречая каждого гостя.
Первым явился Джордж Монтье – старый приятель Джима, с которым они еще в юности выступали в каком-то кабачке. Джорджу не так повезло в жизни, как Джиму, но он ничуть не завидовал певцу и гордился тем, что Джим приглашает его аккомпанировать на концертах.
– Вы не шутите, я аккомпаниатор самого Робинсона! – говорил он, когда владельцы ресторанов хотели нанять его за ничтожную плату.
Джордж уже виделся с певцом в первые дни приезда и тогда же условился с ним, что подыщет подходящее помещение для концерта, который Джим хотел дать для населения Восточной окраины.
Теперь музыкант пришел расстроенный и возмущенный.
– Как вам это нравится! – начал он еще с порога. – Ни одного свободного зала, точно у нас в городе пропасть лекций, концертов и театральных представлений! У Тернера все вечера расписаны на неделю вперед. Владелец «Маджестика» говорит, что у него ремонт. Зал студенческого «Клуба волкодавов» тоже на ближайшие пять дней занят каким-то проклятым проповедником вечного блаженства! – Он приблизился вплотную к Джиму и тронул его за руку: – Думаешь, я верю всей этой шумихе с залами? Неужели, если бы приехал какой-нибудь гипнотизер-шарлатан или гадалка, они не нашли бы помещения? Да сколько угодно! Видишь ли, здесь все знают, что ты выступал на конгрессе, и прошел слух, что ты поешь разные революционные песни. Вот хозяева и не хотят наживать неприятности.
– Ох, трусы проклятые! – не выдержал Чарли. – Я бы им сказал!
– Спокойно, мальчик, спокойно! – Джим раскурил сигарету. – Что ж, Джордж, попробуем поискать помещение где-нибудь здесь, в Горчичном Раю. Я думаю, что в американском городе не все люди трусы… Я, знаешь ли, очень верю в американский народ.
Джим хотел сказать еще что-то музыканту, но в эту минуту явились новые гости и заполнили комнату веселым гулом приветствий, поцелуев и рукопожатий. Это были, как всегда, воинственный, бодрый, готовый схватиться в споре Цезарь со своей неизменной трубочкой, одетая во что-то яркое и блестящее, как оперение райской птицы, Маргрет с Нэнси и постоянная их спутница – Мери Смит.
Поздоровавшись с гостями, Салли умчалась на кухню за оладьями, а девочки тотчас же устремились к Чарли.
– Ты уже встал? Вот хорошо-то! Когда же в школу? Без тебя так скучно в классе… Даже вице-президент Принс недавно приходил и спрашивал о тебе – скоро ли ты придешь. Он надеется, что к экзаменам ты поможешь ему подтянуть «малюток», а то у нас все разболтались… Даже вот она, – Нэнси показала на Мери, – даже она ухитрилась заработать у Ричи «эф» по литературе.
Мери покраснела.
– Это… это было, когда ты лежал в больнице, Чарли, – шепнула она. – Я… У меня тогда совсем не работала голова… – И она преданными глазами взглянула на мальчика.
– Не горюй, Мери, я уверен, ты скоро опять получишь свои ленточки, – дружески утешал Чарли.
– А я написала стихи, – сообщила, сияя, Нэнси. – Василь уже положил их на музыку. Сегодня он обещал прийти со скрипкой и сыграть нам что-нибудь, если не побоится твоего дяди.
– Что же его бояться! – засмеялся Чарли. – Дядя Джим такой добрый… И он обязательно должен послушать Василя. Может, он поможет ему учиться музыке.
– Вот было бы чудесно! – воскликнула Нэнси. – Василь играет так, что мог бы выступать перед любым королем!
Чарли иронически фыркнул:
– Подумаешь – перед королем! Готов держать пари, короли ничего не смыслят в музыке. Вот если бы ты сказала, что он может выступать перед каким-нибудь знаменитым музыкантом, – это я понял бы… А то – перед королем!
– Ой, смотрите, кто идет! – воскликнула вдруг Мери, взглянув в окно. – Патриция! Сама Патриция Причард!
Хорошо, что у Чарли была темная кожа, иначе девочки увидели бы, каким жаром опалило его лицо. Он выпрямился и, не двигаясь, с напряжением смотрел на дверь.
Пат вошла, пугливо озираясь по сторонам. Господи! Одни негры! Куда она попала? Что сказала бы мама, если бы знала, где находится ее дочь?! Впрочем, вот одна белая девочка – Мери Смит, но она не в счет: ее мать что-то вроде швеи или продавщицы в магазине…
Краска то пропадала, то появлялась на бледных щеках Пат. Вот Салли Робинсон, та самая Салли, которая иногда приходит к ним на кухню стряпать и помогать маме. Посмотрите-ка на нее, какая она сегодня нарядная и величественная, как снисходительно-ласково она здоровается с Патрицией Причард!
– Очень рада видеть вас у себя, мисс Патриция. – Салли благожелательно смотрела на важную барышню. – Слава богу, сынок мой совсем поправился, встал сегодня с постели.
– Да, мэм, – пробормотала Пат.
– А вот это мой шурин – Джемс Робинсон, – продолжала Салли. – Вы, наверно, читали о нем в газетах, мисс.
– Да, мэм, – опять пробормотала Пат, не смея поднять глаза на высокого черного человека, который смотрел на нее с легкой усмешкой.
О, Джим отлично понимал, что чувствует сейчас эта белая девочка из Парк-авеню, попавшая в «черное гнездо»! Ничего, ничего, барышня, надо приучаться, может, еще настанет такое время, когда вы сочтете честью для себя пожать руку негру!
Чарли тоже смотрел на девочку, недоумевая, отчего она так смущена. Наверно, Пат просто стесняется: в комнате так много незнакомых людей.
Он пришел ей на помощь.
– Как хорошо, что ты зашла к нам, Пат, – сказал он, застенчиво нагнув голову. – Я… видишь… я уже совсем выздоровел.
Пат кивнула ему и девочкам, как будто только что их заметила.
– Раз ты просил, я не могла не прийти, – сказала она с величием королевы. – Я всегда исполняю такие просьбы.
Чарли наморщил лоб под повязкой.
– Просил тебя прийти? Когда это? – удивился он.
– Девочка, которой ты поручил протелефонировать мне, позвонила третьего дня и сказала, чтобы я пришла в субботу навестить тебя, – объяснила Пат. – И вот видишь: я здесь.
Она посмотрела на Чарли с таким видом, будто приносит ему величайшую жертву, за которую он должен быть вечно благодарен. Однако мальчик вовсе не желал принимать жертву.
– Послушай, это какая-то ошибка, – сказал он. – Я никому не поручал звонить тебе.
– Ах, так! – вспыхнула Пат. – Значит, я вовсе не приглашена сюда и ты не рад мне? Значит, по-твоему, я вру?
– Врет, врет! Все врет! – азартно шептала на ухо Нэнси Мери. – Никто ей не звонил! Просто ей стало совестно, что она ни разу не была в больнице, вот она и притащилась сюда.
– Да нет, Пат, я очень рад, что ты пришла, – старался Чарли успокоить рассерженную девочку. – Я очень хотел тебя видеть… Только я не звонил, честное слово! Я никому не поручал звонить тебе…
– Тогда я пойду, – решительно двинулась к двери Пат. – Ты уже здоров, ты не звал меня, и я вовсе не хочу быть навязчивой.
Чарли широко раскинул руки: