— Что бог пошлет, — без тени иронии ответил Зеленков. — От нашего двухнедельного пайка еще кое-что осталось. Ну, а потом у немцев возьмем, у добрых людей в деревнях попросим. Как-нибудь прокормимся. Не зима на дворе. Летом с голоду не помирают…
Долго еще заседал «военный совет» и наконец принял решение. Правда, не зафиксированное ни в каких протоколах, но тем не менее обязательное для пятидесяти двух мальчишек, добровольно изъявивших желание подчиниться ему. Решение было такое:
«Создать партизанский отряд. Тот, кто не уверен в себе, может уходить. Тот, кто останется, становится бойцом и подчиняется строгой дисциплине».
Итак, осталось пятьдесят два. Пятьдесят два мальчишки. Пятьдесят два бойца, все оружие которых пока состояло из ломов, лопат, находчивости да жгучей ненависти к врагу.
Как положено, выбрали командира отряда. Им стал Миша Зеленков. Остальные «назначения» сделал уже он сам. Своего приятеля Саню назначил комиссаром, а Федю Татарина — хозяйственником-интендантом.
— Я буду Чапаем, — заявил Зеленков, который читал в книгах, что партизанские командиры, как правило, имеют конспиративные имена, или псевдонимы.
— Ну, а я — Фурман, — тут же подал свой голос Саня, только что назначенный комиссаром. — И теперь все вы должны обращаться ко мне и Чапаю только по этим именам. Так положено настоящим партизанам. Согласны?
Затем Чапай отдал свое первое распоряжение. Оно касалось хозяйственника и сводилось к тому, чтобы оставшийся сухой паек разделить на такие порции, которые позволили бы растянуть его как можно больше.
Выполнив эту работу, «чапаевцы» во главе с командиром и комиссаром направились через ржаное поле к лесу, неся на плечах ломы и лопаты.
Когда все пятьдесят два вошли в лес и немного углубились в него, Зеленков остановил свой отряд и сказал:
— Слышите впереди стрельбу?.. Вот там и добудем себе оружие. А здесь делать нам больше нечего. Однако идти и дальше таким стадом нельзя. Разделим отряд на две группы: по двадцать шесть человек в каждой. Первой группой командую я, второй — Фурман. Расстояние между группами — километр. Связь будем поддерживать свистом. Вот так!
И Чапай, заложив в рот два пальца, вывел короткую трель.
Отрепетировав свист, «чапаевцы» двинулись двумя группами дальше, но вскоре вновь были вынуждены задержаться. Они оказались вблизи болотца, сплошь заросшего черничником, и командир отряда приказал Феде Татарину организовать сбор черники для пополнения продовольственных запасов.
На это ушло часа два-три.
Когда обе группы были готовы к дальнейшему маршу, на противоположной стороне болотца «чапаевцы» заметили каких-то людей — человек пять.
— Ложись и замри, — приказал командир, а сам вместе с Фурманом ползком выдвинулся несколько вперед и начал всматриваться вдаль.
«Кто — свои, немцы?»
Чапай рассмотрел красноармейские гимнастерки и понял: это наши бойцы выходят из окружения. А может быть, переодетые фашисты? Вряд ли. Но все равно лучше затаиться и переждать.
Когда те люди скрылись, Зеленков дал команду осторожно двигаться дальше. Вскоре им на пути попался густо заросший кустарником овраг.
— Переночуем здесь, — постановил командир, — а утром вышлю разведку, тогда видно будет, что делать надо.
Выставив часовых с ломами и лопатами, Чапай разрешил остальным спать, а сам с Фурманом и Федей Татарином еще долго совещался, намечая план боевых действий.
3
Все получилось гораздо проще, чем думали.
Первый автомат раздобыли так.
Чапай обнаружил, что по грунтовой дороге, идущей через лес, время от времени поодиночке проходят, проезжают на мотоциклах и велосипедах немцы. Иногда, правда, гитлеровцы двигались по двое и по трое, но чаще всего по одному, не ожидая, видимо, никакой опасности.
План операции, который придумывали сообща и долго обсуждали, был в конце концов одобрен всеми.
Когда вдали, с противоположной стороны небольшой поляны, показался солдат на велосипеде — он ехал не очень быстро, беспечно насвистывая веселую песенку, — из-за поворота дороги навстречу ему вышел Пашка. Маленький и щупленький, он вряд ли мог вызвать какие-либо подозрения. Потому-то выполнение первой части плана и поручили именно ему.
Пашка, в закатанных до колена брюках, босой, — обыкновенный деревенский мальчишка, перекинув через плечо котомку, не торопясь шагал навстречу гитлеровцу, всем своим видом стараясь показать полное безразличие к окружающему. А сердечко у него то трепетало, как пойманный мотылек, то уходило куда-то в пятки, и тогда у него начисто перехватывало дыхание.