Е. Барзах
Шел мальчишка в разведку…
Тринадцатилетний Гена Светлов отдыхал у тети в деревне Буряска под Порховом. Там и застала его война…
Притаилось село, затихло. Все так же ярко сияло солнце, так же плескалась рыба в неширокой речушке Узе и синел невдалеке лес. Но ранним утром не слышно было ребячьего гомона, не бежали мальчишки на рыбалку или за грибами. Другие заботы поселились в каждой избе.
— Вставай, Гена, — будил поутру дядя Павел, — на поле пойдем.
Гена постепенно привыкал к тяжелому крестьянскому труду.
Вечерами за столом вполголоса вели разговор старшие.
— В Вышлево всех кур позабирали, коров увели…
— И до нас доберутся, — вздыхала тетя Саша.
— Ясное дело, — соглашался дядя Павел. — Читала распоряжения?
— Читала…
Геннадий тоже видел постановления оккупационных властей, которые вывешивались в центре села. Там все было расписано: и о том, куда и когда можно ходить, что дозволяется делать, а чего нельзя.
Только и читали: «Запрещается… запрещается… запрещается…»
Непрошеных гостей недолго пришлось ждать и в Буряске. Как-то погожим днем въехали в деревню на нескольких повозках солдаты в грязно-зеленых мундирах.
Начались грабежи. Забирали яйца, мед, молоко, кур, коров. Тащили все, что на глаза попадется.
— Разбойники, бандиты, — говорила тетя.
— Ладно, хоть гарнизон не у нас стоит, — пытался успокоить жену дядя Павел.
Но от этих слов легче не становилось.
Однажды возвращался Геннадий из Олтухова, оно в двух километрах от Буряски. Шел медленно, задумавшись. Вдруг слышит: догоняет повозка. Остановился. «Неужели эти гады?» — подумалось ему. Обернулся. Нет, какая-то тетка, одна на повозке. Когда поравнялись, попридержала лошадь.
— Садись, сынок, подвезу.
Примостился Геннадий сбоку, молчит.
— Из Буряски ты? — спросила.
— Оттуда.
— Чей будешь-то? Нездешний, что ли?
— Из Ленинграда. А я вас знаю, — неожиданно сказал Геннадий. — Вас тетей Олей звать.
— Верно, — удивилась женщина.
— Тетя Оля, — подтвердил еще раз Гена, — а фамилия ваша Быкова.
— Тоже верно. Да и тебя я вспомнила. Светлов ты. Так?
— Так. Светлов Гена я.
— Это ты с отцом гостил здесь летом…
— Мы каждый год приезжали.
— А в Олтухово зачем ходил?
— Просто так, делать-то все равно нечего.
— Эх, ты, делать нечего, — усмехнулась тетя Оля и пристально поглядела на Геннадия.
Опять помолчали. Геннадий чувствовал, что сейчас произойдет что-то необыкновенное. А тетя Оля через несколько минут спросила:
— Немцы в деревню приходят?
— Бывают.
— Ты и замечай все.
— А что замечать? — удивился Геннадий.
— Все: сколько их проходит по дороге, куда путь держат, какое оружие, на чем разъезжают…
— Ну замечу, а потом что?
— Потом? — переспросила тетя Оля. — Потом запиши на бумажку… В Олтухово-то все равно ходишь. По опушке леса тропинка вьется, видел? Дуб там большой примечал? В нем дупло есть. В то дупло записку и клади.
— Тетя Оля! Это партизанам? Да?
— Много будешь знать — скоро состаришься, — засмеялась Быкова. — А сейчас слазь. Пойдешь один. Смотри, о разговоре нашем никому ни звука.
— Да что я, маленький! — обиделся Геннадий.
Так Геннадий получил свое первое задание.
Теперь, когда фашисты проезжали мимо деревни, Геннадий не прятался в избе, а торопливо бежал к околице. За полуразрушенной банькой сидел он до тех пор, пока не промчится последний мотоцикл, не прогромыхает последняя повозка. Все заприметит, запомнит, а наутро уже в дупле лежит записка.
Никогда не залеживались донесения в этом своеобразном почтовом ящике.
Круг обязанностей юного разведчика расширялся. Теперь он ходил и в дальние деревни, даже туда, где стояли фашистские гарнизоны. Искал оружие, брошенное в полях и на лесных просеках.
Как-то раз под вечер пришел Геннадий к дубу с очередной запиской. Огляделся, как обычно, по сторонам, ничего подозрительного не заметил. Наклонился, положил записку и вдруг услышал шаги.
Первая мысль была — бежать. Но далеко ли убежишь? Нет, теперь уже поздно. Оглянулся. Видит, человек из лесу вышел, все ближе и ближе подходит. Не немец, это видно. А вдруг — полицай? А человек уже рядом. Остановился, поглядел на Гену, улыбнулся. «В случае чего, молчать буду», — решил Геннадий.
— Давай знакомиться, Светлов, — произнес наконец незнакомец. — Я Быков Иван Кузьмич.
— Здравствуйте, — обрадовался мальчишка.