У многих до сих пор сохранились эти самодельные книжечки — «Мой отчет ленинградцам», а интернат № 18 по всей Татарии прославился в те годы своим трудолюбием.
Посылки
— Едут, едут…
Мальчики и девочки выбежали за ограду и помчались по направлению к деревне. Десять дней все с нетерпением ждали посылок из Ленинграда. Блокада была прорвана. Появилась возможность послать своим детям кое-что из вещей. За посылками уехали в Казань перед Новым годом. Все надеялись, что подарки ленинградцев поспеют к новогоднему празднику, но… 240 километров туда, 240 километров обратно. Лошади еле тащились. Драгоценный груз застрял в дороге. Но вот гонец (а их высылали на дорогу каждый день) сообщил: «Подводы близко». На всю деревню растянулись ребята. Они шли как на демонстрации — с песнями, с шутками.
Еще в пути, шагая в огромных валенках по заснеженному лесу рядом с подводами, нагруженными до отказа ящиками и пакетами, я с тревогой думала: некоторым нет посылок. Нет и не будет. Я уже представляла расстроенные лица, мокрые глаза. Что делать? Когда подъехали к интернату, решила: посылки раздадим после обеда, потерпят. А мы подумаем. Ребятам объявили:
— Идите в столовую, надо разложить; разобраться, кому что…
Хоть чае, да отсрочка. Можно что-нибудь придумать.
Собрала актив, рассказала, спросила:
— Что будем делать?
— Соберем посылки сами, — предложил кто-то. — Отдадим из своих посылок.
Одни помчались в кладовую, выгребли оттуда все, что могли: карандаши, альбомы, книги, бесхозные ботинки, галоши. Другие раздобыли посылочные ящики, мешковину, ножницы. В каждую посылку складывалось всего понемногу. Обувь положили тем, кому она может оказаться впору. Как полагается, чернильным карандашом написали адрес, а под чертой внизу вывели: «От друзей».
После обеда все остались сидеть за длинными столами, которые стояли в огромном бревенчатом школьном зале. Дежурная выкрикивала фамилии и вручала посылки — всем, всем до единого…
Подорожник
Почтальон появился на дороге, которая шла от деревни к лесу. Навстречу ему уже со всех ног бежали ребята…
Что такое письмо из Ленинграда, может понять только тот, кто был вдали от любимого города, когда там гибли люди. Но бежали не все. Некоторые шли медленно-медленно и останавливались далеко от почтальона. Это те, кто уже перестал ждать. Только какая-то малюсенькая надежда тянула их к высокому крыльцу.
Валя Головин стоял в глубине двора, стараясь смотреть куда-то в сторону. Уже месяц он не получал ничего. За него переживали все.
И вдруг дежурный, взяв из пачки очередной конверт, радостно крикнул:
— Головин, тебе…
Я вздрогнула. Кто-то весело закричал:
— Пляши, Валька, пляши.
Валя схватил письмо, отошел в угол, вскрыл конверт. Я видела, как он сразу согнулся и быстро пошел в спальню.
Иду следом. Остановилась в дверях. Вижу, лежит ничком на топчане. Лицо зарыл в подушку, плечи вздрагивают… Сейчас его трогать нельзя. Пусть выплачется. Устанет — уснет. Ребята на цыпочках проходят мимо.
…Ночь. Тихо в спальне. Не спят только двое — Валя и его сосед. Мальчик ворочается, стонет.
— Что с тобой?
— Палец нарывает, не могу терпеть…
У Вали вот так же нестерпимо болит сердце, но он не стонет. Молчит, думает: как-то сестренка там одна, без папы и мамы?..
Мальчишка рядом стонет все сильнее.
Чем помочь? Валя идет к дежурному воспитателю. В аптечке ничего подходящего нет.
— Подорожник бы, — говорит воспитательница и вздыхает. — В такую темень разве найдешь…
Через полчаса к дежурной воспитательнице снова подходит Валя:
— Вот подорожник, возьмите. Вы, наверное, знаете, как прикладывать.
— Где ты его взял?
— Далеко…
Дежурная добрым взглядом смотрит вслед Вале. Если бы было какое-нибудь средство, чтобы облегчить и его боль…
Письмо
Это было еще до прорыва блокады.
Рита получила письмо из Ленинграда и ходила из угла в угол, не видя ничего вокруг. Она ни с кем не хотела говорить. Не отвечала на вопросы старших. Кусала губы и молчала. Письмо прятала за платьем, никому не показывая.