У нас во дворе
Чердак. Зарешеченное круглое окно. Наш НП… Оттуда мы следили за небом, прислушивались к гулу самолетов, определяя по звуку, летит ли свой или чужой.
Ящики с песком, каски, щипцы для «зажигалок», брезентовые рукавицы — все всегда было на местах, все в боевой готовности. Сюда на дежурство прибегали ребята, по-военному подтянутые, с противогазами через плечо.
Когда это было?.. В августе или в сентябре сорок первого… Тревога.
По чердаку бежит двенадцатилетняя связистка Леля Питкевич, в полосах света мелькают длинные светлые косы, бантик, тапочки…
— Тетя Зина, вас зовут на лестницу! Ребята что-то заметили!
Оставив дежурство на НП, мы с Лелей бежим на лестницу. На площадке пятого этажа, у окна, стоит Павел Постников со своим другом Борисом Силиным. Был вечер. Гудели тревожные заводские гудки, город тонул в темноте…
— Смотрите! Смотрите! Туда — направо! — крикнул Борис.
— Павел! Немедленно вниз! У вас есть удостоверение? Ловите рабочий патруль, дежурного милиционера. Быстрее!
— Все понятно! — длинноногий Павел мчится вниз, перепрыгивая через две-три ступени. Мы остаемся с Борисом.
«Только бы успели, только бы успели», — думаю я.
— Борис! Примерно вы представляете, где этот дом?
— Сейчас сообразим. Сейчас всё сообразим. Это близко от стадиона, на Малом, а там на стадионе стоят зенитки, — сказал Борис.
На лестнице загремели чьи-то шаги, мы услышали голос Павла: — Сюда! С пятого видно лучше.
Мы с Борисом отступили, давая место двум незнакомым в штатском с винтовками через плечо.
Запыхавшийся Павел одной рукой приглаживал растрепавшиеся волосы, другой показывал на окна, где в разной последовательности зажигались и гасли огни.
— Все ясно. Сигнализирует, сволочь! Пошли…
Они побежали вниз.
— Спасибо, ребята! — крикнул один.
— Молодцы! — крикнул второй, и вот уже хлопнула дверь внизу, вот они пробежали по двору, а мы втроем остались у окна.
— Э-э-х! Туда бы сейчас, с ними! — сказал Павел с завистью…
— Мне кажется, уважаемые товарищи звеньевые пожарной команды МПВО, самую большую работу сделали вы — обнаружили лазутчика! Не будьте жадными, дайте и другим потрудиться, — говорю я.
— Хотел бы я посмотреть, какое у него будет выражение лица, когда к нему придут, — сказал Борис…
Минут через шесть-семь свет в окнах погас. Позже нам рассказали, что шпион оказал сопротивление дружинникам и милиции. Вначале, на стук, он не открыл дверь. Делал вид, что в квартире никого нет. Потом вышел, кутаясь в халат, придерживая правой рукой левую полу. Его руку не успели перехватить, он вдруг резко отскочил назад и, отстреливаясь, стал уходить в глубь квартиры. В одной из комнат его все-таки схватили. В углу нашли груду ракетных патронов…
…А кто дежурил со мной в начале осени, поздним вечером, на Большом проспекте у нашего дома? Кажется, Миша Щербаков, красивый, с разлетными бровями мальчик.
Однажды он поведал мне, что любит девочку Асю, что он встречался с ней до войны на катке, а теперь она эвакуировалась куда-то в Среднюю Азию и он о ней ничего не знает.
Мы ходили с Мишей по тротуару, он прятал лицо в поднятый воротник и рассказывал о себе, о девочке Асе, о товарищах по школе.
Наш разговор оборвался неожиданно. На Большом проспекте, несмотря на поздний час, появилась молодая женщина. Что-то странное было в ней, в ее походке, в ее манере держаться. Она шла как бы гуляя, небрежно рассматривая дома, улицу, нас.
— Ваш пропуск? — потребовал Миша.
— Пропуск? — несколько высокомерно и удивленно спросила женщина.
Мы оба насторожились, потому что в ее произношении действительно звучало что-то чужое.
— Разве вы не знаете, что во время воздушной тревоги хождение по городу запрещено? Да и вообще в поздний час без пропусков ходить нельзя.
— Я иду к тете.
— Откуда? — спросил Миша.
— Я иду с кладбища от мамы к тете.
— В такую темноту? Чепуха, форменная чепуха! — воскликнул Миша.
К нам подошел дежурный милиционер:
— Ваше удостоверение, гражданка!
Снова завыли сирены, снова началась «тревога», и милиционер, прихватив женщину за руку, побежал с нею в штаб, расположенный в полуподвальном этаже нашего дома, а мы вскочили в парадную дверь, которую захлопнула за нами воздушная волна, со свистом ударившая в дом. Рядом, видимо на стадион, упала бомба.
Потом нас вызвал в штаб квартальный милиционер Р. Я. Скидельский. Мы увидели эту женщину. Ее глаза бегали. Она в чем-то обвиняла дежурного милиционера, что-то явно лгала.