— Свон, иди сюда!
Уткнулась Нина в окно, медленно пунцовеет. Думает: «Не откликнусь — отстанет. Или кто-нибудь сядет».
— Своник, — нежно зовет Лиля, — иди сюда, место освободивось.
С ужасом видит Нина, что курсантики насторожились, в упор разглядывают ее.
— Своник, — курлыкает Лиля, — ты что же, не свышишь? — Встала, идет к ней.
И, не долго думая, бросилась Нина к дверям, спрыгнула в снег. Лиля за ней. Встает, отряхивается, смотрит обескураженно:
— Свон, ты что, с ума сошев?
— А ты что? Ты! Ты! Чего ты орешь на весь вагон: сво-он! своник!
— Ах! — хлопнула себя по лбу Лиля. — Прости, пожавуйста.
Другой случай еще раньше был, в школе, на уроке черчения. Иван Алексеевич, учитель, был строг, педантичен. С учениками он держался, будто со взрослыми, называл непривычно: товарищ такой-то. И чем ребята живут вне уроков, не интересовался.
В тот день чертили они двутавровую балку. Нина осталась довольна своей работой, но с подписью вышла осечка: не умещалась «двутавровая балка» в отведенное место. Что делать? А чего, собственно, долго думать? То, что это балка, всем видно, так почему бы не подписать короче?
— Иван Алексеевич, — на всякий случай спросила Нина, — а что, если я подпишу: двутавра?
Иван Алексеевич медленно подошел к ее парте, снял очки, протер их платком и громко сказал:
— Товарищ Иванова, подписать так, как вы предлагаете, это все равно, что под вашей фотографией подписать «слон».
Весь класс просто грохнул от хохота. Только учитель растерянно озирался, требовал объяснений. Но долго-долго ничего Иван Алексеевич не мог услышать, кроме рыданий, в которые уже перешел смех.
— Вы… вы попали в самую точку, — кое-как выговорила Зина Троицкая.
Когда Иван Алексеевич уразумел, в чем дело, он употребил остаток урока на то, чтобы извиняться перед товарищем Ивановой.
Вот тогда-то и был самый большой смех за всю войну.
Преодолей себя!
В первые дни ребятам не хотелось идти в школу. За ночь пригреешься в постели, и так неохота вылезать на холод, куда-то идти. Сил мало, и невольно каждый старался беречь их.
Но люди, которые собирали ребят в школы, знали, что делали. Ведь вот, скажем, Нина и Лиля, всю зиму прожили в одном доме, под одной крышей, а ни разу не встретились. Каждый, как сурок, забился в свою норку. До школы они и не знали ничего друг о друге. А теперь все время вместе. У Нины нет сейчас мамы, и у Лили тоже почти нет мамы — она все время на торфоразработках.
Говорят, ум хорошо, а два лучше: разве одной бы додуматься брать с собой в школу колун? А теперь обязательно с собой его тащат. По очереди. После уроков направляются к разбомбленным домам, доски, щепки откалывают. Печку растопят, кружки разогреют, поужинают и за уроки сядут.
Первое время они, кажется, только и думали о еде, но учились по-прежнему хорошо.
Однажды в класс вошла молодая женщина и представилась ребятам:
— Я ваша старшая пионервожатая. Зовут меня Зоя Карловна Хилькевич.
Слушали ее сперва недоверчиво: ну какая тут пионерская работа, если и так дел хватает. Говорила вожатая о простых вещах. О том, что не хлебом единым жив человек, что надо преодолеть вялость, равнодушие, что пора начинать жить, как раньше.
— Помните, как в первый день вы глядели друг на друга, показывали пальцами и смеялись? А теперь думаете, краше стали? Нет, просто привыкли, не замечаете. Взгляните, какие вы все замурзанные, немытые. В общем, ребята, — строго сказала вожатая, — приведите себя в порядок, вспомните, что весна на дворе, что есть у вас дома платья, костюмы и… галстуки пионерские. Да, завтра я жду вас всех в пионерских галстуках! А кто не найдет — я тому растеряхе дам. Договорились?
— Договорились!
Легко было крикнуть, а сделать?
Но Лиля и Нина решили не отступать. Отнесли портфели и кружки домой, отправились за дровами. Нужно было побольше насобирать — предстояла нешуточная баня да еще стирка-глажка.
И до чего же преобразился весь класс, когда осветились умытые, повеселевшие лица, когда пионерские галстуки зацвели маками на белых блузках.
Одно дело другое тянет: похорошели ребята, и сразу же в глаза бросилось, как все грязно вокруг. В школе была объявлена генеральная уборка.
— Мы и дома-то полы не моем, а тут… — возмущалась Лиля.
— Дома нет, а тут будем, — сказала Нина.
С трудом, преодолевая слабость, ребята отскоблили от грязи, от копоти все помещение.
Теперь никто не сказал бы, что в школе скучно. А когда организовался стрелковый кружок, началось настоящее паломничество в подвал. Здесь был тир. И так же, как раньше ждали обеда, теперь не могли дождаться той сладкой минуты, когда можно будет взять винтовку, прицелиться и б-бах! Стреляли лежа, стоя, с колена. Все хотели стать снайперами. Не ради забавы: ведь враг по-прежнему рядом.