Весной сорок третьего года ребят приняли в комсомол.
— На огороды поедем, — сказала вожатая, — хоть голод кончился, но люди истощены, нужны овощи, витамины.
Ребята помнили деревенские огородики, а еще те лоскутные грядки, которые появились в первую блокадную весну.
С такими представлениями ребята и прибыли в совхоз «Ручьи». Каково же было их удивление, когда перед ними открылось необозримое голое поле.
— А где же огороды? — спросили они.
— Вот тут и будут, — ответила пожилая работница. — А пока что будем навоз таскать. По закону положено бы на лошадях, да их нет. Так что на себе возить будем.
Это понравилось.
— Мы Свона запряжем! — прыгала вокруг Нины Лилька.
— И Тюленя! И Кису!
Но возить — значило в ведрах таскать. Никогда не думали девочки, что это будет так трудно. Переменок здесь не было. Только одна, на обед, а так с утра и до самого вечера.
Поначалу казалось, что самое трудное — ведра таскать. Но потом, когда рассаду сажали — дистрофичные капустные листики, это было еще тяжелее. И, покончив с посадкой, решили, что самое трудное позади.
Но тогда началась прополка. Заросло все бурьяном — лебедой, сурепкой, крапивой — где, скажите, в тайге этой прячется хилый капустный заморыш? Или кудрявая травка — морковь? А крапива кусается, не привыкнешь.
Ну, учили их — руки поглубже запускать в землю, дергать крапиву за корень. Запускали. И дергали. А идти так, внаклонку, в пояснице сломавшись — до того места, где небо с землей сходится, до горизонта. И обратно.
Бывало, свалится кто-нибудь в межу, уснет как убитый. Да ненадолго — вскочит испуганно, глядит: далеко впереди спины склоненные. Догонять!
От весны до самого октября работали. Пять месяцев. И так — три года. Всего вкусили: и жары, и дождей, и грязи, и заморозков. Все болит, ломит, бывало, руки черные, исцарапанные. Но всегда рядом с девочками вожатая. Подойдет к полю, обернется, крикнет задорно:
— Девочки! Это же не сорняки, не колючки, это фрицы! Нападайте на них!
Когда в Выборгском райкоме партии вручали медали «За оборону Ленинграда», среди взрослых были и школьники. Те, кто трудом помогал выстоять городу. Вся «огородная бригада» была удостоена медалей. От имени ребят Нина прочла полюбившиеся ей стихи неведомого автора:
Похитители бомб
Огороды — это вроде бы тыл по сравнению с городом. Но снаряды и сюда залетали. Если близко ложились, девчонки бегали прятаться в дот. Переждут, и обратно. Иногда, если очень уставали, жалели, что обстрел быстро кончился.
Раз ушли они в край поля и видят: начался воздушный бой. Вдруг немецкий бомбардировщик клюнул носом, завалился, начал круто скользить вниз.
— Сбили! Сбили! — закричали девчонки. — Ой, смотрите, на нас падает.
Самолет упал прямо у барака, где была контора совхоза. Он загорелся, но подоспевшие бойцы сбили пламя. Разумеется, девчонки прибежали смотреть. Больше в тот день уже не работали — дотемна обсуждали событие. Но усталость взяла свое: стихли, задремали ребята. Только в углу не спалось двоим.
— Свон, как ты думаешь, там остались бомбы?
— Конечно. Давай сходим, посмотрим.
— Так охраняют же.
— А мы тихо, на цыпочках.
Они выползли на четвереньках из барака, прокрались мимо часового к самолету, потрогали обшивку.
— Еще теплый. Давай в кабину залезем. Порулим, — предложила Нина.
Влезть было легко. И рулить тоже, хотя руля они не нашли. Но представили: ведь никакая машина не может быть без руля. А вот выбраться из кабины было трудно. Раза два часовой настороженно замирал, прислушивался. Потом снова начинал вышагивать. Девочки хорошо видели винтовку с примкнутым штыком, и, наверно, это помогло им выкарабкаться из самолета…
Домой они принесли массу впечатлений и по две зажигательные бомбы. Зарыли бомбы возле барака, а когда на выходной день отправились в Ленинград, уложили в чемоданчики, очень довольные тем, что всех перехитрили.
От станции Ручьи до Финляндского вокзала недалеко, и в вагон Нина и Лиля никогда не заходили. Сядут на ступеньках с «обратной» стороны и едут. И никто их не трогал. А тут открывается дверь — контролер!
— Ну-ка, зайцы, поднимайтесь.
Может, и прыгнули бы, да боятся, что бомбы взорвутся.
Привели их в кондукторскую, спрашивают, откуда путь держат.
— С огородов.