– Вот! Давно бы добились признания его историческим памятником. Раз уж вы им так дорожите.
Гасси подумала. Скептически выпятила губы.
– Кажется, припоминаю я о сносе Черного Камня. Тот тоже был памятником и охранялся государством.
– Черт! Но надо же что-то делать, что-то предпринимать, Гасси! Ты не можешь вечно сидеть здесь и просто надеяться на лучшее!
Женщина хмыкнула:
– Ну а ты для чего здесь, Уокен? Ты – одна из наших попыток.
– Неудачная попытка, – сообщил он, остывая. Чего он так завелся? Ему-то вообще какое до них дело?
– Посмотрим.
Он помедлил на пороге: в лицо плеснуло холодным ветром и сыростью. Высунул голову, оглядываясь. Ничего страшного – конечно, если ведьмочку Хилл считать безопасной… Она стояла на деревянной террасе, спиной к нему, обхватив себя за плечи, и смотрела в поливаемый ледяным дождем облетевший сад. Доски скрипели и подавались у него под ногами. Гасси даже не оглянулась.
– Ты вроде бы любишь раннюю осень?
– Да. Но иногда попадаю вот сюда…
Стивен огляделся. Дверь, из которой он вышел, была покосившейся и поскрипывала на ветру. Разбитые стекла скалились мутными осколками. Да и сам дом – Стив осторожно прошел по веранде – был заброшенным, старым и каким-то… съежившимся. Дождь, казалось, лил бесконечно, земля уже перестала впитывать воду, и в заросшем саду стояли громадные лужи. Изо рта шел пар: видно, и снег недалече. Стив потер озябшие руки.
– До чего приятное местечко!
Гасси ежилась. Поверх майки на ней была только кружевная Мариина шаль. Он подумал и снял с себя толстовку. Накинул женщине на плечи. Гасси покосилась, покорно шмыгнула покрасневшим носом – сколько она уже здесь стоит?
Он похлопал по влажным почерневшим перилам.
– А тебе никогда не хотелось открыть дверь… ну там, на какие-нибудь Гавайи? Чтоб пальмы, море, песок, солнце – и никакого дождя?
– Я уже открывала. В юности.
– И что, так не понравилось?
– Обгорела до полусмерти, – она вытянула руки. – Видишь, какая белая кожа? Веснушки… С тех пор дверь туда не открывается.
Ему не нравилась такая Гасси – притихшая, печальная, погруженная в какие-то старые грустные воспоминания или страхи. Она помолчала и призналась – по-детски откровенно:
– Я иногда так боюсь, что не сумею сохранить Дом…
– Знаешь, – сказал Уокен. – Я ведь действительно не уничтожал твои розы. И приказа такого не давал. Это, как выяснилось, инициатива одного из моих рабочих. Решил ускорить стройку, помочь мне… кретин. Я его уволил. Мне, правда, жаль.
Гасси молча кивнула. Они постояли еще, глядя в осень. Стив осторожно взял ее запястье, потянул за собой.
– Пошли-ка домой. Там Мария готовит глинтвейн. Самое то для такой погодки, а? И, знаете что, мисс Хилл? В следующий раз берите с собой на Гавайи меня. Я помогу вам намазаться солнцезащитным кремом.
– Я побеседовал кое с кем из жильцов.
– Да ну? Большой прогресс! Неужели вы снизошли до общения с нами, грешными?
Он уже не обращал внимания на ее язвительный тон.
– Тут Ники рассказывал…
Рука, сыпавшая специи в сковороду, замерла.
– Ты добрался и до Ники?
– А что? Да, мы с Ники становимся приятелями. Тебя это задевает?
– Скорее – удивляет.
– Он рассказывал, как они удирали от его психа-отца. Конечно, у мальчишки мало поймешь… но, знаешь, что?
Женщина сосредоточенно кромсала зелень.
– Он сказал – мы с мамой приехали в аэропорт, чтобы улететь к бабушке. Но денег на билеты не хватило и мы пошли на улицу. Шел дождь, мы шли, шли, я совсем замерз и даже не мог плакать… Заплакала мама. А потом в темноте открылась дверь, и мы зашли в дом.
– Спасибо за информацию, – отозвалась Гасси, – но я помню, как они здесь появились.
– Но он говорил про аэропорт!
– Да, ты уже сказал это.
– Здесь ведь на тысячи миль нет никакого аэропорта!
Гасси глянула из-за плеча, издевательски подняв темные брови.
– Правда? Ты открываешь мне глаза!
– Хватит! – сорвавшись с места, он схватил ее за плечо. Встряхнуть не успел – острый кончик ножа уперся ему в грудь. Гасси сказала свистящим шепотом:
– Мистер Уокен! Будьте так любезны…
Он отступил, подняв руки:
– Ладно-ладно, извини, я погорячился.
– В следующий раз горячность тебе дорого обойдется, – буркнула она и смахнула ножом зелень в сковородку.
– Гасси…Извини, Кассандра! Что это все значит?
Она захлопнула крышку. Смахнула с разгоряченного лица прилипшие волосы.
– А что это значит – по-твоему?
Он сморщился. Сказал трудно:
– Если я не рехнулся… и если не рехнулись все эти твои жильцы… и если это не какой-то идиотский розыгрыш…