Пока я иду, глядя перед собой в лицо императору, постепенно по мере приближения к Люцию, начинаю ощущать его чувства. Злость, боль и ненависть! Но не ко мне, он ненавидит сам себя. Почему?! От его взгляда, из под полуопущенных век, горит все тело. Я смотрю в глаза Шеймусу, но мое тело реагирует на желание Люция. Мама зря волновалась, я сумею сыграть влечение к императору. Все дрожит внутри, как натянутая струна. Я приближаюсь к трону и склоняюсь в хорошо отрепетированном поклоне с приседанием.
– Дочь моя! – Голос императора с шипящими звуками. Я поднимаю глаза и с обожанием, с затаенной надеждой смотрю на него.
В его глазах скользит раздражение. Нет, не такого он ожидал от меня.
– Подойди ко мне и сядь. – Кивок в сторону пустующего кресла и оно подплывает к его трону и опускается рядом с правой стороны. Как раз напротив уголка принцесс и мне видно их как, на ладони. Я грациозно сажусь, и разрезы на юбке распахиваются, выставляя на всеобщее обозрение мои бедра. Люций слегка развернулся в мою сторону и теперь особенно сильно ощущаю жар там, где не должна. Ведь я девственница. Но его желание радует, пока он хочет меня, я буду жить. Сестры с ненавистью смотрят на мои голые ноги. Никто не ожидал от меня такой наглости. Попытаться соблазнить отца в первый же вечер!
Когда мама тренировала меня, она часто создавала иллюзию императора. Сотни раз мы обыгрывали с ней этот момент знакомства. Она управляя иллюзией, задавала мне различные каверзные вопросы, а я должна была отвечать, сохраняя нужную выдержку и вести свою игру. Так, что сейчас, глядя в лицо ненавистного человека, я отмечала в себе чувство, словно встретила старого знакомого. Неизвестно, как он выглядел триста лет назад, но сейчас у него было лицо красивого, по – эльфийски красивого мужчины. Молодого мужчины, не более тридцати лет. Серые глаза чистого цвета, прямой нос и чувственный рот, кривящийся в сардонической улыбке. В его глазах светился ум, но не мудрость справедливого правителя, а злой гений кровожадного хищника.
– Я надеялся, что моя последняя дочь, будет более похожей на меня, – с притворным сожалением произнес он, окончив осматривать меня. В его глазах не было похоти. Расчет матери на мое вызывающее одеяние был верен. Чем больше предлагаешь, тем меньше это хочется ему.
– Ты вылитая мать!
Я, взмахнув ресницами, испуганно смотрю на него.
– Я разочаровала вас, мой повелитель?
Он непринужденно рассеялся.
– Не более чем Мирель. Мне по душе эльфийские женщины.
– Я боюсь, что огорчу вас, отец мой, но сегодня матушка, едва не помешала мне ответить на ваш вызов во дворец.
Он уже все знал, но решил изобразить удивление.
– Да, она просила меня дать отсрочку, для твоего представления ко двору, говоря, что ты слишком легкомысленна и избалована и не понимаешь смысла игры за право наследования моего трона. Это так, дитя?
– Ах, отец, – говорю я с печальным вздохом. – Я еще слишком молода, чтобы забивать себе голову проблемами управления провинцией. Но я не о том, хотела сообщить вам. Мирель умерла сегодня, едва не сорвала этим мои сборы во дворец.
Он в притворном удивлении поднимает брови.
– Она не объяснила причину своего решения?
– Нет! Но я уверена, она сделала это на зло мне! Не хотела, что бы я жила при дворе! Всю жизнь держала меня взаперти, лишая радости удовольствия плотских утех. А когда, пришло время представления, она пыталась отсрочить его! Я рада, что наконец освободилась от нее! Осмелюсь выразить надежду, что вы быстро найдете ей замену, мой повелитель... – и я с такой страстью и надеждой смотрю в его глаза, что ни у кого в зале не остается сомнений, что я действительно прочу себя на ее место. По толпе придворных прокатывается гул шепотков и приглушенных смешков от моих слов. Все с предвкушением ожидают ответ Шеймуса. Сестры же испепеляют меня ревнивыми взглядами. А со стороны Люция исходит странно чувство неверия происходящему. Он закрыл глаза, словно в надежде, что все это просто кошмарный сон, а когда снова открыл их то увидел, как Шеймус задумчиво постукивая пальцами по губам, смотрит на меня. Я замерла в ожидании его ответа. Это было логичным и последовательным. Сердце колотилось, но это тоже правильно. Он слышит его биение и понимает, что я должна волноваться, желая услышать положительный ответ.
– Так значит, Мирель была жестокой матерью?