А грузовиков, однако, тут хватает. Тяжелые, трехосные, похожие на ЗИС-150, — видать, они и есть самосвалы, они же легкие газики, как тот, что он с утра видел, полуторки и трехтонки, реже — старые ГАЗ и ЗИС, угловатые, вызывающие ностальгию, они казались вытащенными из какого-то музея. А вот ярославский, тяжелый, панелевоз… Виктор улучил момент и проскочил на другую сторону дороги.
БИТМ предстал перед ним в несколько неожиданном виде: вдоль улицы… как его… Джугашвили к «красной казарме» (так когда-то называли в народе отданное под институт бывшее здание гимназии, оно же старый корпус) было прибавлено до конца квартала длинное двухэтажное строение, похожее на цех, с высоким первым этажом и большими арочными окнами. По всей видимости, это был лабораторный корпус для нескольких кафедр. За углом, где когда-то находился плац военной кафедры, а потом появился самый новейший корпус, учебно-административный, высился кран, — и в этой реальности на этом месте что-то строили, но лет на сорок раньше. Со стороны Институтской — в этой реальности она так и осталась Ворошилова — корпус был тоже продлен до угла пристройкой. Таким образом, старый корпус должен был полностью охватить квартал. С другой стороны Ворошилова-Институтской появился пятиэтажный дом преподавателей и такой же высоты общежитие.
Виктор поднялся по знакомой лестнице входа на Институтской, то есть теперь уже или, вернее, еще Ворошилова, вошел в знакомые двери… Внутри тоже почти ничего не изменилось, вот только вахтерша внутри шестигранного барьера была явно вохровского вида, в синей форменной беретке, и на боку ее торчала кобура нагана.
«О как! Да институт прямо как военный объект охраняют».
— Пропуск покажите, гражданин! — потребовала вахтерша прямо с порога. Видимо, на непривычных людей у нее был глаз наметан.
— Да я на кафедру локомотивостроения. К заведующему, профессору Камаеву.
— Не знаем такого!
— Ну как же… Камаев же на кафедре работает?
— Нет такого на кафедре, и вообще с такой фамилией в институте нет. Хотите пройти — предъявите пропуск.
— Так, а Ульяницкий, Никольский, Кириллов? — Виктор перебирал по памяти легендарных отцов-основателей… «А вдруг их всех посадили? Как врагов народа или типа того? Вот влип…»
— Нет, никогда тут они не работали.
— А к кому тогда я могу обратиться на кафедре локомотивостроения? — Виктор интуитивно понял, что тут надо проявить нахальство.
«Эврика! Я — изобретатель-самоучка, хочу посоветоваться с преподавателями насчет изобретения. А что же я изобрел такого, что можно придумать в пятьдесят восьмом году? А много чего, например, тяговый привод, как на Коломзаводе, или… или вообще у Бомбардье. Утрем нос загранице. Да, а пока добирался — паспорт посеял. Буду рассеянный изобретатель».
— Так вы, наверное, старшим лаборантом на кафедру устраиваться?
— Да. А что, разве уже взяли?
— Подождите. Сейчас позвоню. — Вахтерша подняла трубку на рогатом телефоне и попросила внутренний коммутатор соединить. — Иван Николаевич! Это с вахты звонят. Тут человек до вас пришел, говорит, в лаборанты наниматься. Пусть идет? А пропуск? Паспорт или регистрация есть с собой? — обратилась она уже к Виктору.
— Да я оставил, думал, сначала собеседование, и все такое…
— Не брал он с собой паспорта. Да. Да. — Она повесила трубку. — Сейчас сопровождающий придет, подождите.
«Регистрация, регистрация… Новое что-то. В дополнение к паспорту, что ли, надо?»
Вскоре пришел длинный молодой человек в куртке и с прической Тарзана — видимо, это было и здесь модно, — показал вахтерше свое удостоверение, сказал Виктору, что его зовут Арсений, и повел по длинному знакомому коридору со струнами открытой электропроводки на стенах.
— Простите, Арсений, а вы случайно ничего не слышали про Камаева Анатолия Алексеевича?
— Слышал, он в Ленинграде кафедрой заведует. Физическим моделированием динамики вагонов занимается. Мы вон тоже начали такую установку строить. Очень перспективное направление.
После нескольких вопросов Виктор понял, в чем дело. Войны и эвакуации вуза не было, кафедру локомотивов открыли не в сорок пятом, а в другом году, вот и получилось так, что набирали и присылали сюда других людей. А талант — он и в Ленинграде пробьется или в каком другом городе.
Кафедра располагалась в торце корпуса, где в бытность Виктора находилась библиотека.