Троица дружно заржала, что в первые секунды повергло Виктора в некоторое изумление. Заголовки он взял с Рамблера.
— Виктор Сергеевич, вы, наверное, по «Крокодилу» судите. Но ведь там не все надо принимать всерьез. Как же Дюк Эллингтон, Каунт Бейси, Бенни Гудмен, Диззи Гиллеспи?
— Бинг Кросби, Фрэнк Синатра, Элвис Пресли… — дополнил Вадим.
— Это же таланты, их любят за то, как они это делают!
— Конечно, вы правы, я только для примера негативную сторону привел, — попытался оправдаться Виктор.
— Вообще интересно, — продолжал Вадим. — Вот вы, Виктор Сергеевич, родились до революции, при капитализме. Как вы его себе помните и представляете? В сравнении с нашим обществом?
— Вообще-то я его смутно помню. Могу только примерно судить, как бы он сейчас выглядел.
— Да хоть так. Мы же его вообще только по книгам и фильмам знаем и еще рассказам.
— Ну что можно сказать… Конечно, в нем бывают подъемы, но есть и глобальные мировые кризисы, когда падает производство. Хозяин, несмотря на законы, или даже ме… управляющий может уволить любого, и вообще смотреть на работников как на быдло. Ну не везде, конечно, люди есть разные, но такое свободно может быть. Считается нормальным работать по девять-десять часов или на нескольких работах, чтобы как-то устроить жизнь. Люди кончают институт и не знают, смогут ли работать по специальности, часть не находит работы, такие могут спиваться, садиться на наркотики, попадать в криминальные группировки. Не все, конечно, поголовно. Но есть организованные преступные группы, они участвуют в переделе собственности, могут убить любого человека, если им за это заплатят, они могут подкупать чиновников, судебную власть, правоохранительные органы. Могут похищать людей, например женщин, и продавать их в сексуальное рабство, в бордели, могут похитить человека на органы для пересадки…
— Извините, Виктор Сергеевич. Я понимаю, наверное, до революции вы росли в бедной рабочей или крестьянской семье, детство трудное, и любить старый режим вам не за что. Но и время-то изменилось! В рейхе, в Германии, давно нет уже безработицы, как и в Австрии, в Италии, Франции, Чехии, почти нет. А какие там эти… организованные преступные группы? Да там такую группу сразу же гестапо выявит и в концлагерь! В Америке безработных направляют в Трудовой легион, они получают заработки на стройках в колониях. В Японской империи система пожизненного найма, система самурайской верности фирме. Кризисов тоже нет, капстраны сейчас используют разные системы планирования. Вы слышали про Окито, Шахта, Гэлбрейта?
— Конечно, слышал, — сказал Виктор совершенно честно и откровенно.
— А зачем же вы тогда говорите как пропагандист начала сороковых?
— Ну еще немного, и вы меня убедите, что капитализм — это тоже хорошо.
— Да ну… Там есть другое — колониализм, расизм, нацизм, религиозная дискриминация, массовые репрессии коммунистов, преследования швинг-югенда… Но чтобы колониальная держава у себя дома такое устраивала — не бывает такого, это бред просто. Зачем?
— Правильно, бред! Поэтому такого капитализма у нас никогда не будет. Народ не допустит. Вот, Вадим, вы можете представить себе войну России с Грузией?
— Чего? Тьфу, так это вы тут нас разыгрывали! А я-то… Здорово, и с таким серьезным видом…
— Ну так!.. Может, стоит тоже какой-нибудь фантастический роман писать?
«Бред… Когда попал сюда, я думал, что этот мир — бред, галлюцинации. А может, действительно бред — это то, что было раньше? Девяностые, развал страны, межрегиональные конфликты, ОПГ, терроризм — бред? Неужели человек, разумное существо, не может устраивать свою жизнь без этих мерзостей? И ведь не вчера с дерева слезли — такая история, культура, опыт… Или наше общество может обойтись без этого только в бреду?..»
Ход мыслей Виктора прервала распахнувшаяся дверь, в которую буквально влетели, сияя ослепительными улыбками, Джейн и Вэлла.
— Салют, мальчики! Забыли, что сегодня по ящику «Звездный вечер»? Айда смотреть!
Глава 13
Как стать звездой
В помещении красного уголка на почетном месте, на тумбочке, похожей на пьедестал, возвышался ящик темного цвета размерами немногим меньше навесного кухонного шкафа, под названием «Прогресс», с 40-сантиметровым экраном и четырьмя ручками, выпущенный, судя по виду, лет шесть назад. Студенческий народ с гоготом и шумом валил по коридору, собираясь со всех этажей общаги, слышался смех и громкие разговоры, некоторые тащили из своей комнаты дополнительный стул или два, для себя и подруги. На входивших шикали. Кто-то открывал за занавеской форточку, чтобы не было духоты. Свет уже был притушен; горело только массивное литое двухрожковое бра на задней стенке, и внизу пьедестала светилась красная звездочка стабилизатора, мерно гудящего в ожидании прогрева ламп. «Давайте, давайте сюда, мы для всех тут места заняли», — потянула Виктора за рукав Вэлла. Они уселись; Виктору досталось предпоследнее справа место, а на последнее села Вэлла, повернувшись к нему в четверть оборота и положив ногу на ногу; при этом край халатика как бы небрежно съехал вверх, частично обнажив правое колено. Пока грелся кинескоп, Виктор узнал от нее, что передачу придумал режиссер Иосиф Яцкевич, который бежал в СССР из восточных земель рейха от фашистов и теперь работает на Шаболовке «и вообще ведет еще несколько интересных программ». В это время послышался комариный писк строчной развертки, из динамиков полилась веселая мелодия, экран начал светиться, и на нем появились поющие дуэтом Миронова и Менакер.