— Я мало об этом знаю, но поговаривали, что, пожалев обреченный на вымирание народ, праотцы провели ряд опытов, в результате которых изменили структуру их тел, — немного замялась с ответом Ингрид.
— Они не просто преобразили их физиологию. Сами не понимая, что творят, дети Гаетейн вдохнули жизнь в тех, кому жить было не положено. Тавраны мало чем отличались от тех, кого мы называем упырями, крикунами или клинками. Их можно назвать диверсантами хаоса. Судя по всему, частицы их сущности цепляются за осколки гибнущих миров и парят вместе с ними в пустоте до тех пор, пока на их пути не встанет новый мир.
— В это все еще сложно поверить. Они были одними из первых присягнувших империи народов. — В попытке сдержать закипающий гнев, Клетис сжал руку в кулак.
— Они идеальные приспособленцы. Их главная цель — выжить до прихода эмиссара тьмы. Многие из них живут с тех пор, как оказались в этом мире. Опасаясь, что их потомки раскроют тайну, они придумали обряд инициации, в ходе которого готовый впервые выйти из пещер тавран обязан отрезать собственный язык. Их знаменитые на всю империю жертвоприношения, которыми пугают детей, предназначены для того, чтобы продлить жизнь первых тавранов.
— Почему они восстали именно сейчас? — задал более существенный в данных обстоятельствах вопрос Итан.
— Несколько дней назад этот тавран услышал голос, который так долго ждал. Голос велел приготовиться, а вчера вечером он раздался вновь и раз за разом повторял, что час настал.
— Нужно немедленно предупредить защитников стен и находящиеся в резерве легионы, — пробасил Тхорн.
Стоило отряду покинуть дворец, как со стороны укреплений раздался очередной грохот. Взрывная волна и разлетающийся во все стороны камень едва не сбил спешащую сообщить ужасную весть Кару. Гестала успела вновь расправить крылья лишь над самой землей. Дождь из увесистых кусков каменной кладки едва не пришиб борющуюся за свою жизнь воительницу.
Приземлившись в лагере диарков, Кара стала свидетелем гибели той половины легиона, что отступила вместе с отходом консула. Повсюду валялись их тела, а обезображенные еще более, чем обычно, лица были залиты кровью и рвотными массами. Судя по всему, будучи прекрасно осведомленными о пристрастии диарков к вину, тавраны отравили бочки. Уступив место на стене сменившим их собратьям, диарки первым делом решили остудить кипящую внутри кровь, но вместо этого заставили ее навсегда заледенеть.
Проезжая сквозь лагерь, консул приказывал своим верным воинам уничтожать любого таврана, что им встретиться. Однако скрытые последователи хаоса исчезли, словно их никогда и не было. Оказавшись у линии соприкосновения, Клетис сразу же заметил образовавшуюся пробоину. Заместителю консула не повезло оказаться на исчезнувшем участке стены, и на какое-то время растерявшиеся легионы оказались без верховного командования.
Взобравшись на стену, Итан сразу понял, что дела их катастрофически плохи. К этому времени тварям уже удалось выстроить новый мост, и теперь по ужасающей горе в сторону пробоины мчались войска хаоса. Клетис отдал приказ поднимать все резервные легионы, хотя в этом и не было необходимости. Растерявшиеся поначалу командиры уже пришли в себя и строили своих людей.
Легат легиона имперцев приказал своим людям перекрыть образовавшуюся дыру. В первые ряды он поставил самых опытных, не раз доказавших свою стойкость солдат. Пробоина оказалась залатана высокими прямоугольными щитами с изображенным на них копьем, пробивающим штормовое облако. Личный легион Клетиса готовился показать, чего он стоит, и консул посчитал, что в этом бою должен повести своих людей лично.
Встав перед стройными рядами, он выглядел так, словно представляет из себя легкую мишень, зажатую между молотом и наковальней. Тхорн и Орест встали по обе стороны от своего господина. Так и не назвавший своего имени лант хотел встать прямо перед Клетисом, но консул приказал ему защищать спину. Откинув крышку тубуса, имперец выпустил на свободу молнию, придав ей форму меча и щита. Небо за его спиной озарило множество подобных вспышек.
Отряд Итана предпочел не рисковать и, не разбираясь в особенностях строя имперцев, занял место на фланге. Кара улетела в лагерь гестал, чтобы крылатые воительницы донесли весть о предательстве тавранов до каждого командира. Сверху лагерь походил на кишащий множеством существ муравейник. Офицеры подгоняли своих, еще не успевших до конца восстановить силы, солдат.
Волна мертвых охватила консула, заставляя его вместе с товарищами все же отступить за щиты имперского легиона. Многие гесталы уже были здесь, отчего небо потемнело от взмаха их крыльев. Имперцы показывали, что не зря являются властителями половины мира. Никто из них не дрогнул, а строй, казалось, способен был выдержать любой напор.
Первыми на подмогу подоспели уцелевшие после взрыва ланты. Укрепив левый фланг, они принялись скидывать монстров обратно в пропасть. Вторыми подоспели дарнау, заняв правый фланг вместе с отрядом Кэра. Изменившийся ветер принес дым от взрыва в сторону защитников, усложняя и без того сложную задачу. Даже парящие в небе гесталы не могли оценить складывающуюся на поле боя обстановку и понять, которая из сторон побеждает в жутком столкновении.
В пылу битвы, отвлекшись на явного противника, никто не заметил, что с тыла двигается легион тавранов. Существа шли ровными рядами, не производя никакого шума. Предатели двигались так, что можно было подумать, что все недавние события — лишь нелепая случайность и сейчас они займут свое место в обороне стен. Далеко не все командиры подразделений успели получить весть об истинных виновниках диверсии.
Воспользовавшись своим преимуществом, тавраны ударили прямиком в открытые спины имперского легиона. Возвращающаяся к консулу Кара слишком поздно заметила приближение беды. Имперцы были самыми грозными воинами этого мира, но даже для них подобная ситуация была выше их сил. Строй распался, и Клетис с сохранившими верность легионами оказался в окружении.
Гестала не сдержалась и выкрикнула пару крепких ругательств. Ее господин нуждался в помощи, но найти таковую в творящемся хаосе было попросту невозможно. Воительница с трудом подавила в себе подступающую к горлу истерику. Она знала, что для консула будет означать неминуемое поражение и при таком раскладе Клетис, скорее всего, предпочтет смерть.
Спасение пришло оттуда, откуда гестала могла ожидать его меньше всего. На помощь спешили трудолюбивые хорты. Воины из них были посредственные, но сейчас даже такая капля могла заставить склониться чашу весов с балансирующими на них жизнью и смертью.
Кэр впервые за долгое время испытывал страх. Как и легионеры Клетиса, он вместе с друзьями оказался в окружении. И пускай держались они особняком, используя только луки, такими темпами рано или поздно им суждено было оказаться в мясорубке боя. Колчаны аурлийцев опустели как раз к моменту столкновения хортов и тавранов. Неожиданная поддержка вселила надежду в сердца дрогнувших воинов. Радость, однако, была преждевременной.
Заставляя рассыпаться от их поступи груду мертвецов, до стены добрались два великана. Изначально их было трое, но, пересекая мост, один оступился и покатился в пропасть, забрав за собой несколько дюжин упырей. Тем не менее даже прорыв всего лишь двух подобных существ дал более мелким тварями шанс закрепиться на другой стороне разлома.
Если бы не ответственность за свои легионы, Клетис действительно предпочел бы смерть позору, но ему еще предстояло спасти свою армию. Направив большую часть оставшихся сил на противостояние тавранам, он смог открыть брешь для спасения. Войска отступали в образовавшуюся щель, а несущий страшные потери легион имперцев прикрывал их отход. Повсюду звучали сигнальные трубы, приказывающие всем живым защитникам стен немедленно отступать.
— Где оставшиеся легионы?! — взревел Клетис, после того как смог вывести своих солдат из окружения.
Ответ он получил быстрее, чем рассчитывал. Спустившаяся с неба гестала сообщила, что западнее по стене предпринята еще одна попытка прорыва и легат легиона ялгов, не дождавшись приказа, принял решение не покидать позиций. Консул не мог его осуждать. С учетом творящегося хаоса и нарушенной цепочки связи он на его месте поступил бы также. На секунду имперец даже позабыл о своем презрении к ялгам, отдавая должное их храбрости и чести.