Все тут же бросились к Каре. Больше всего их испугала не ее рана, а тот полный безумия взгляд, который ей никак не удавалось удержать в одной точке. Заметив консула, она протянула к нему свои руки, но растерявшийся Клетис рефлекторно отпрянул. Эйден накинул на нее плащ и помог добраться до ближайшей камеры. Проводивший их взглядом Тхорн опустился на колени и зачерпнул горсть песка в грубую зеленую ладонь.
— Странный выбор места для тюрьмы. Я привык к тому, что нежелательных лиц кидают в самую темную пещеру, но, если верить тому, что видели мои глаза, мы находимся практически в центре города, — первым осмелился заговорить Сварн.
— Это не тюрьма, — мрачно проговорил орк.
— Не томи. Говори, если что-то знаешь, — первой не выдержала Ингрид, когда паузы затянулась.
— Оглядитесь. Одиночные камеры, стенды с тренировочным оружием. Бьюсь об заклад, что в центре этого огромного сооружения расположена гигантская арена, — безэмоционально ответил Тхорн.
— Выходит, мы вырвались из цепких лап смерти только для того, чтобы она могла подольше нами поиграть, — пробубнил Сварн.
— Мог ли ты когда-либо представить, старый друг, что я окажусь на арене плечом к плечу с тобой? — неожиданно рассмеялся Клетис, похлопывая орка по спине.
Вольное поведения имперца было напускным. Консул старательно избегал переводить взгляд в сторону той камеры, где сейчас лежала Кара. Оттуда вышел Эйден, сообщивший, что девушка потеряла сознание, но кажется, ее жизни ничего не угрожает. Клетис взглядом приказал ланту и Оресту осмотреть девушку и принять все меры, чтобы облегчить ее боль. Аурлиец с молчаливым презрением посмотрел прямо в лицо имперца.
Консул никогда не был злым или слабым, но имел свои особенности. Он собирал вокруг себя представителей разных рас, считая каждого из них жемчужиной своей коллекции. Одна из них только что потеряла свой блеск. Однако (имперец боялся признаться в этом даже самому себе) гестала была не просто очередным трофеем. Когда Клетис был еще совсем юн, маленькую крылатую девочку поймали за воровством в их поместье. Отец намеревался казнить ее, но любимый сын, которому общество надменных имперцев уже давно было не по вкусу, взмолился оставить ей жизнь, сделав его личной игрушкой.
Кара была той, кто никогда не давал консулу забыть о том, что, помимо доминирующего народа, есть и другие. Что по своей сути и в своих желаниях эти другие не так уж сильно и отличаются от тех, в чьей коже преобладают синие оттенки. Воительница была давней боевой подругой консула и часто согревала его постель. Клетис не хотел себе в этом признаваться, но он все же испытывал к ней теплые чувства. Возможно, именно поэтому он до сих пор не взял себе в жены одну их тех многочисленных кандидаток, что еженедельно приходили к нему на поклон.
Тем не менее он никогда не думал о том, чтобы придать их отношениям официальный статус. Внутри него словно боролись две личности, каждая из которых представляла диаметрально противоположную сущность. Первая звучала более тихо, но ею Клетис гордился гораздо больше. Она говорила, что все народы заслуживают права на равноценное существование, а имперец ничем не отличается от хорта. Те же плоть и кровь. Даже ненавистные ему ялги, по сути, презирались им только потому, что напоминали имперцу его самого в стремлении быть свободным.
Вторая же говорила голосом его отца и твердила о том, что рожденный имперцем никогда не должен ставить себя в один ряд с другими народами. Что, по сути, жизни Ореста, Кары, Тхорна и других его сподвижников ничего не значат. Они всего лишь инструмент для создания подобающего объединителю народов облика.
Вот и сейчас консул разрывался между желанием проявить сочувствие и злостью от обиды, нанесенной ему утерей самой драгоценной для него части коллекции. Обе личность сходились только в одном — Клетис боялся остаться один. А ведь он уже потерял практически всех, кому мог доверять. Кости Ливия давно растоптаны марширующими толпами порождений хаоса. Преданный всей душой хорт обрел покой в теперь уже превращенном в пепел лесу вблизи стертого с лица земли поселения лесорубов. Тело магистра Кирана гниет на развалинах рубежа Клетиса. Бедолага Джазэл сейчас, должно быть, сокрушается в загробном мире диарков о том, что умер не с мечом в руках. Да и жизни остальных нынче висели на волоске. Счастье спасения от знойных песков сменилось тревогой ожидания новых испытаний.
— Нам не стоит терять время. Что бы ни ждало нас на арене, необходимо подготовиться, — орк кивнул в сторону стоявших в отделении стендов с тренировочным оружием.
— Не спеши, Тхорн. Сперва стоит обустроиться, — осадил его консул, которому показалось, что орк пытается перетянуть на себя бразды руководства.
Камер хватило всем. Каждому сейчас хотелось уединиться, чтобы прийти в себя и обдумать то, через что им пришлось пройти. Впервые скрывшись от посторонних глаз, люди дали волю своим чувствам. Кэр услышал за стеной плач. Нервы одного из моряков были на пределе. Аурлиец и сам находился на грани срыва. Собирая корабль из Корквила, смотря в глаза людям, он совершенно точно не хотел привести их в это забытое всеми богами место. Сейчас он был как никогда далек от исполнения возложенной на него миссии.
На полу каждой камеры валялся небольшой тонкий матрас, входящий в походный комплект обмундирования любого легионера империи. Оглядывая песчаные стены своего убежища, аурлиец обратил внимание на то, что они изрезаны всевозможными надписями. Итан не понимал письменность большинства языков, но догадывался, что все записи вели отсчет проведенного в заточении времени. Большинство из них обрывалось достаточно скоро, и у Кэра не было сомнений в том, что счет прекращался не из-за обретенной свободы.
Дождавшись, когда лант со зворгом закончат с осмотром Кары, дуэлянт зашел в ее камеру, чтобы убедиться в том, что они все сделали правильно. Гестала пришла в себя. Лишенная крыльев, она сидела в углу, обхватив колени руками и нервно трясла головой. Эйден хотел осмотреть ее раны, но девушка больно ударила его по лицу. Оставаясь на безопасном расстоянии, аурлиец все же удостоверился, что кровотечение действительно остановлено. На первую тренировку он не явился. Оставшись рядом с ней, он молча просидел до конца дня.
Остальные тем временем изучали предоставленную им территорию в попытке найти способ выбраться. Хотя большого смысла в этом никто не видел, им просто хотелось занять себя хоть чем-то, что могло бы помочь оторваться от тревожных мыслей. В конце концов, ведь даже удайся им пробиться сквозь стены — и они окажутся прямо посреди переполненного тварями города.
С магического потолка вниз свисала узкая труба, по которой время от времени в стоящий внизу котел поступала жижа, служившая пленникам заменой еды и воды. Настоящим же чудом оказался небольшой бассейн, расположенный в дальнем углу тренировочной площадки. Вода была соленой, но прохладной. Узники с удовольствием освежились, приведя свои тела в порядок. Ингрид терпеливо ждала, пока мужчины вдоволь накупаются, надеясь, что ночью ей тоже удастся насладиться прохладной водой без внимания пожирающих ее тело соскучившихся по женскому обществу глаз. Отдохнув, воины вновь приступили к тренировкам. Тхорн рассказывал им все, что знал о гладиаторских боях. Его опыт жизни на арене сейчас был незаменим.
Кара заговорила лишь глубокой ночью. Казалось, ее слезы никогда не остановятся и девушка окончательно потеряет те немногочисленные остатки влаги, что все еще сохранялись в ее теле.
— Тебе не обязательно быть рядом все время, — произнесла гестала.
— Ну, если ты придумаешь мне более увлекательное занятие… — улыбнулся аурлиец, резко вздрогнув, прежде чем выйти из полусонного состояния.
— Я проголодалась. Не мог бы ты принести мне еды? — зеленые глаза, покрытые мокрой пленкой, с надеждой смотрели на аурлийца.
Эйден молча поднялся и вышел из камеры. Кара тут же потянулась к своим крыльям, которые так и продолжали лежать рядом с ней. С трудом подняв тяжелые оковы, она уложила их себе на колени. Некоторые части сдерживающего корсета были заострены. Вскинув голову вверх, она нацелила выступающий штырь прямиком в свою шею и со всей силы рванула его на себя. Вдруг она почувствовала, что кто-то перехватил ее руки.