Из углов геометрической фигуры протянулось шесть линий. В этот раз уровень песка поднялся не так высоко, как в прошлый. Итан оглядел своих соотечественников, ожидая увидеть на их лицах вызванное волшебным фокусом удивление, но ничего подобного разглядеть не смог. После всех испытаний, выпавших на долю его товарищей, поразить их было уже не такой легкой задачей, как прежде. Появившиеся линии плавно перетекли в выступающие из песка шестигранники, в разы меньше того, что обозначал улей царицы.
— Города дочерей Сэйн, — пояснил Вендэль.
Шестигранники, символизирующие владения потомства эльфийской царицы, в свою очередь испускали по три луча, оканчивающиеся карьерами, один из которых сейчас был прямо перед глазами удивленных слушателей.
— В некоторых из них перерабатывают тела, где-то добывают камень. Самым редким ресурсом после воды здесь является дерево, — пояснил праотец равнодушным тоном.
— Те твари, что выходят на охоту по ночам. Кто они? Тоже часть роя? — спросил капитан Хольт, и всех присутствующих передернуло от нахлынувших воспоминаний о жутких щупальцах.
— Нет, эти твари — лишь бездумные животные. Рой не признает их частью своей системы, считая их паразитами-арахнидами. Интересно, что в условиях тотальной нехватки всего, рой научился извлекать пользу даже из них. Более того, одна из каст роя специализируется на охоте за подобными существами. Если им удается захватить и обездвижить их щупальца, те вполне способны предложить дефицитное волокно. Одежды, что вы носите на себе, сшиты при помощи этих нитей. — После этих слов первородного половине отряда тут же захотелось немедленно избавиться от подарка королевы Чаар.
Позднее Вендэль поведал о том, что знатность и положение особи можно определить по цвету ее панциря. Знатный воин имел более темный оттенок, чем любой рабочий. Это легко объяснялось тем, что местное подобие аристократии реже покидало город и попадало под солнце. Аурлиец посмотрел на Чаар-Тоа-Вал-Готэ. Все тело офицера было скрыто от солнечных лучей, а широкополая шляпа надежно защищала лицо.
— Ты можешь научить меня говорить на их языке? — спросил Клетис.
— Это вряд ли возможно. Эльфийский изначально было невероятно сложным в изучении. Тысячи лет деформации и особенности строения голосовых связок роя сделали его окончательно непостижимым для остальных.
— Сколько их? — не отставал имперец.
— Тебе не хватит жизни пересчитать. Вам кажется, что город Чаар велик, но вы удивитесь, увидев главный улей, — лишь открыто рассмеялся Вендэль.
— Королева сказала, что у первой особи было двенадцать детей. Что случилось со всеми мужчинами? — влезла в их разговор Ингрид.
— Я верю, что она по-своему любила их. Поначалу они вместе пытались выжить в пустыне, но чем больше разрастался рой, тем больше угрозы она в них видела. Ее первые дети были свободны в своей воле и потому опасны. Если над дочерьми она чувствовала свой контроль, то сыновья создавали постоянный риск для исполнения ее мести. Когда мужчины стали не нужны, от них пришлось избавиться, — мрачно произнес праотец, словно говорил о старой возлюбленной, чьи поступки он осуждал, но из-за оставшихся чувств не мог делать этого полностью искренне.
Отказавшись спускаться в карьер, путники согласились вернуться в город. По возвращении Чаар-Тоа-Вал-Готэ подошел к мистеру Норрингтону и предложил ему меч. Джонатан вопросительно уставился на первородного. Вендэль обратился к офицеру, чтобы понять, что именно тот хочет от аурлийца.
— Господин Чаар-Тоа-Вал-Готэ следил за тобой на арене. Видел, как ты поддался. Он хочет знать, чего ты стоишь на самом деле, — перевел слова воина праотец.
— Кажется, некоторые из нас все же умеют разговаривать на одном языке, — усмехнулся убийца и, уважительно склонив голову, принял меч.
Офицер роя достал оружие и принял непривычную для всех присутствующих боевую стойку. Стоя в углу, мистер Мерфи внимательно наблюдал за каждым движением существа. Встав боком к противнику, Чаар-Тоа-Вал-Готэ завел руку за себя таким образом, что длинный изогнутый клинок оказался над его головой. Левая рука, напротив, поднялась перед его лицом, так что его пальцы коснулись острия клинка. Хозяин дома терпеливо ждал, предоставляя чужаку право начать бой. Джонатан резко дернулся вперед, но он не знал ничего о своем противнике. Молниеносным движением тот отбил выпад, и клинок уткнулся в сердце аурлийца. Противники разошлись. Мистер Норрингтон предпринял вторую попытку. В этот раз ему удалось продержаться на секунду дольше. Вступив в третью схватку, он удивил противника, отбив его контратаку. Аурлиец все еще был слишком далек от победы, но вызывал у Чаар-Тоа-Вал-Готэ уважение тем, как быстро подстроился под стиль нового противника. В отличие от убийцы, у хозяина имелось явное преимущество. Он не раз бывал у стены империи и видел все разнообразие вражеских приемов.
Их тренировка продлилась чуть меньше часа, и к ее концу Джонатан был в состоянии давать отпор не меньше двух минут. Каждый из зрителей считал своим долгом подсказать аурлийцу идею для тактики. Когда стычка закончилась, Чаар-Тоа-Вал-Готэ убрал клинок в ножны и глубоко поклонился. Мистер Норрингтон повторил за ним уважительный жест. Разогнувшись, офицер быстро заговорил, обращаясь к Вендэлю.
— Отныне каждый день все будут обязаны тренироваться. Попытка убийства царицы равносильно самоубийству. Она практически никогда не бывает одна. Вы должны быть готовы к битве с новым противником, — перевел его слова первородный.
— Приятно слышать, что авторы идеи так в нее верят, — усмехнулся Дункан.
Тем не менее с логичными доводами Чаар-Тоа-Вал-Готэ никто спорить не стал. Все только что сделались свидетелями того, как самый опытный воин из их числа раз за разом проигрывал в бою один на один. Пленники были готовы ухватиться за любую возможность, чтобы повысить свои шансы на выживание.
Ночью мистер Мерфи проснулся от ощущения, что в комнате он больше не один. Вскочив, он рефлекторно попытался найти оружие, которого у него не было.
— Не бойся, это я, — услышал Эйден голос гесталы.
— Тебе не стоит здесь быть. Консулу это не понравится, — прошептал аурлиец.
— Мне больше нет дела до чувств Клетиса. Я не хочу до конца жизни оставаться его игрушкой, — холодно прошептала Кара, ожидая несколько другой реакции на свое появление.
— Зачем ты пришла? — спросил дуэлянт немного мягче.
— Хотела убедиться, что твой шрам действительно столь ужасен, что его стоит скрывать. Мне не хватает того говорливого, самонадеянного идиота, которым ты был раньше. — Мистер Мерфи почувствовал, как его щеки коснулась рука, и рефлекторно отпрянул назад.
— Ты выбрала не лучшее время, чтобы полюбоваться на мое увечье. — В окружающей их тьме были видны лишь силуэты.
— Другого у меня нет. — Рука вновь легла на щеку аурлийца.
Тонкие пальцы быстро нашли шрам и проследовали по всей его длине от уха, до губ, задержавшись на них чуть дольше, чем это требовалось.
— Как твои крылья? — спросил Эйден.
— Кажется, есть шанс, что они отрастут вновь. По крайней мере так говорит Вендэль. Посмотри сам. — С этими словами она повернулась спиной, и аурлиец услышал звук упавшего на пол халата.
Эйден сперва собирался коснуться ее левой рукой, но, вспомнив об отсутствии пальца, остановился. Ему хотелось получить максимум ощущений от этого прикосновения. Аурлиец провел правой рукой, едва касаясь кончиков перьев. Воительница немного вздрогнула при первом касании. Ведя по правому крылу, мистер Мерфи не удержался и провел ладонью по гладкой спине. Кара обернулась и, прижавшись к Эйдену, поцеловала его. Ее пальцы провели по его спине, касаясь полученных по ее вине шрамов от плети.
Не в силах сопротивляться, аурлиец прижал ее поближе к себе. Он почувствовал что-то неладное в своем сердце еще при первой встрече. Всегда холодный и расчетливый, далекий от нежных чувств, он ощутил, что теряет контроль. Жизнь не научила мистера Мерфи любить, но со временем у него не осталось сомнений в природе его чувств. Сейчас его абсолютно не волновали те проблемы, которые могут повлечь за собой его действия. Впервые с тех пор, как он себя помнил, Эйден чувствовал себя живым.