— Я хочу жить, не оглядываясь на чье-либо позволение, консул. — Глаза воительницы горделиво блеснули, а плечи расправились.
Консул сделал еще один шаг, но, увидев, что Кара готова в любой момент закричать, остановился и примирительно поднял руки. Имперец склонил голову, погрузившись в свои мысли. Он думал о том, что, чтобы стать сильнее, ему пора распрощаться со своими страхами.
Воительница медленно обошла своего старого друга и партнера по ложу. Быстро собрав те немногие вещи, что у нее были, она направилась к выходу из комнаты. Клетис все так же с поникшим плечами стоял в середине зала и не обращал на нее внимания.
— Подожди, — прошептал он.
Кара остановилась. Имперец резко обернулся и моментально преодолел расстояние между ними. Гестала хотела закричать, но консул лишь упер свой лоб в ее. Так он делал в детстве, когда ему казалось, что он обидел Кару.
— Прости. Мне жаль, что все так вышло, — голос консула дрогнул.
Этими словами и действием, он заставил ее потерять бдительность. Кара помнила его совсем другим. Без всех тех особенностей, что привнесла в его характер полученная власть. Сейчас он выглядел точно так же, как и тогда, в далеком прошлом, когда она получила наказание, взяв на себя его вину за древнюю разбитую вазу. Причем все знали, кто был истинным виновником, но имперец не мог себе позволить признаться. Тогда он впервые подошел к ней и извинился.
— Прощай, Клетис, — прошептала она и попыталась отодвинуться, но консул обхватил ее за шею и не отпускал.
Кара попыталась закричать, но ее горло сжала вторая рука, заставив крик потеряться в гортани. Глаза воительницы расширились от испуга.
— Не надо. Прошу, — прошептала она сквозь боль.
— Ты всегда будешь принадлежать только мне, Кара. — В глазах Клетиса стояли слезы.
Воительница поняла, что имперец настроен идти до конца. Она ухватилась за его руку, пытаясь разжать пальцы, но хватка была железной. Кара распахнула крылья, разрывая сдерживающую их ткань. Ей удалось воспарить лишь на полметра над полом. Консул твердо стоял на ногах и не отпускал свою жертву.
Кара вцепилась в сдерживающие ее оковы когтями, не переставая бить имперца своими крыльями. Лицо девушки посинело, в глазах появились кровяные подтеки. Через пару секунд она сдалась. Мозг посылал ей картинки лучших моментов последнего прожитого дня. Она видела лицо Эйдена. Улыбающегося не той раздражающей всех улыбкой, а настоящей, искренней.
— Хочу. Жить, — через силу выдавила из себя Кара уже совсем не своим голосом.
Ее ноги чуть-чуть не доставали до земли. В ответ на просьбу консул лишь сильнее сжал ее шею. Клетис продолжал душить свою последнюю союзницу и наблюдал, как ее глаза медленно покидает жизнь. В один момент крылья безвольно упали вниз. Покончив со своим делом, имперец уложил ее тело на пол. Голова гесталы оказалась на его коленях. Широко раскрытые глаза смотрели сквозь него.
— Я подарил тебе свободу. — Консул склонился и поцеловал ее в лоб, по его щекам текли слезы.
Он просидел так всю ночь, рассуждая о том, что наконец избавился от своей единственной слабости. Теперь, когда он остался один и избавился от страха вместе с сопутствующей ожиданию его часа тревожностью, он чувствовал себя переродившимся. Теперь ничто не могло остановить имперца на пути к достижению его цели. Клетис знал, что будет управлять империей и защитит ее от любой нависшей над ней угрозой.
Эйден Мерфи видел свой последний в жизни спокойный сон. В этом сне у него тоже были крылья, и он парил вместе с возлюбленной, наперегонки взмывая в небо.
Проведя ночь без сна, Клетис оказался первым, кто вышел на завтрак в общий зал. Постепенно к нему присоединялись остальные. Когда к ним спустился мистер Мерфи, от него не ускользнул тот взгляд, которым его одарил имперец. Чутье дуэлянта моментально подсказало ему, что что-то не так. Лицо консула было исполосовано неглубокими царапинами, оставленными крыльями гесталы. Ему хватило беглого взгляда, чтобы оценить, что за столом не хватает только Кары.
— Где она?! — аурлиец остановился, так и не присев к остальным.
Товарищи синхронно обратили на него удивленные взгляды. Осознав, к кому обращен вопрос, они перевели их на консула. Кэр почувствовал, что ему стало холодно от одного вида спасенного им от виселицы друга. Окружающим были видны только глаза дуэлянта, но этого было достаточно, чтобы понять, что тот тонет в буре эмоций. Клетис демонстративно развел руками, показывая, что понятия не имеет о месте нахождения гесталы.
Аурлиец сорвался с места и рванул в сторону покоев, занимаемых имперцем и гесталой. Итан, а после и Хольт моментально последовали за ним. От охватившей Эйдена паники его ноги ослабли. Путь до комнаты показался ему дольше, чем все их путешествие сквозь пустыню. Уже у самого входа он замедлился — ноги отказывались ему подчиняться. Мистер Мерфи знал, что увидит в комнате, и не был к этому готов.
В углу лежало покрытое разорванным халатом тело. Ткани не хватало, чтобы покрыть его целиком, и внизу выглядывали побледневшие ноги. На одной из них Эйден различил хорошо знакомый ему знак звена Кары. Заставив себя присесть, он протянул дрожащую руку и ухватился за материю. Эйден понимал, что в ближайшие секунды он изменится навсегда.
Потребовалось какое-то время, чтобы он нашел в себе силы потянуть халат вниз. На бледном лице Кары не было покоя — лишь боль от потерянного будущего. Эйден знал, что будет делать. Вскочив, он растолкал появившихся в проходе аурлийцев и бросился в зал, на ходу выхватывая меч. Мистера Мерфи сейчас вовсе не смущало, что его противник мог оказаться безоружен. Тем более что это оказалось вовсе не так.
Стоило ему приблизиться, как из-за спины консула появился короткий имперский меч. Эйден хотел только одного — убить существо, лишившее его счастья. Он атаковал с такой яростью, что даже Клетис едва не дрогнул под напором его выпадов. Аурлийцы криками пытались остановить сражение, но дуэлянт их даже не слышал. Клинок имперца не выдержал очередного столкновения и раскололся пополам. Аурлиец намеревался нанести последний удар, но вовремя подскочившие мистер Норрингтон и Хорив подхватили дуэлянта под руки. Даже им двоим с трудом удавалось удержать Эйдена.
— Ты умрешь! Я уничтожу тебя и твою империю! — кричал аурлиец.
Борясь со сдерживающими его товарищами, он не заметил, как сполз его капюшон, обнажая ужасный шрам. Мистер Мерфи не переставал выкрикивать угрозы, не оставляя попыток вырваться из рук удерживающих его друзей.
— Ты отнял то, что принадлежало мне по праву. Я лишь забрал это обратно. По законам того мира, из которого я пришел, из нас двоих преступник — ты, — спокойно ответил Клетис.
Взбешенный до максимального предела Эйден продолжил рваться с новой силой. Грину и Га-либу пришлось присоединиться к Хориву и мистеру Норрингтону, чтобы удержать его. Встревоженная Ингрид направилась в комнату, где лежала Кара.
— Он нам нужен, Эйден. От него многое зависит. Его нельзя убивать. По крайней мере сейчас, — холодным тоном произнес Итан, понимая, что нарушает свою недавнюю клятву больше не идти на компромисс с совестью даже ради достижения высшей цели.
Мистер Мерфи посмотрел на Кэра как на предателя. В глазах его появились слезы. Итан выдержал этот взгляд, но сейчас предпочел бы встретиться один на один со всеми силами хаоса, а не стоять в этом зале.
— Скажи спасибо. По имперским законам я мог бы казнить и тебя, — так же спокойно проговорил консул.
— Заткнись, или я сам тебя прирежу, — в сердцах выговорил капитан Хольт, стоявший между двумя врагами.
Эйден не успокаивался до тех пор, пока к нему не подошел Вендэль. Казалось, первородному небезразличны страдания аурлийца. Хоть столь мелкая трагедия, в сравнении с той масштабностью мысли, что овладевала праотцом, не могла по-настоящему тронуть его сердце.
— Воскреси ее, — в голосе Эйдена чувствовалась слепая мольба.
— Это не в моих силах, — печально ответил первородный.
— Наложи печать прощания! Дай нам хотя бы еще один день! — молил мистер Мерфи, опускаясь на колени.
— Дар Гаетейн работает лишь на тех, кто все еще жив. Мне жаль, — с этими словами Вендэль положил руку на лоб аурлийца.