Бэрит скорчился. В ребрах пульсировала тупая боль — споткнувшийся Черный в попытке сохранить равновесие, задержался на крохотное мгновение. Мик нуждался в прикрытии и если выиграть ему немного времени…
Гаснущим сознанием гном потянулся к оброненной стойке…
Острие клинка скользнуло к сердцу. Последний из темных воителей на миг отвлекся, чтобы увидеть, как размашисто шагнувший к нему Красноглазый укоризненно покачал пальцем. Раздвинул обрывки проводов, вскинул руку… Костлявая жаром обдала внутренности солдата — сквозная дыра в животе здоровью не способствовала.
Маг развернулся к странно одетому врагу, сгорбился, формируя пальцами замысловатую комбинацию. Вдоль предплечья скользнула фиолетовая нить. Набрала силу и объем, басовито загудела…
Михаил пожал плечами и вскинул автомат. Короткая очередь швырнула мага назад — в жгучие объятия Врат. Кудесник полыхнул оттенками радуги и пропал, даруя Фо-ригу тишину.
— Сила прогресса, сука. — Михаил покосился на трепыхавшегося Бэрита. — Старый, добрый Груэлл, да?
— Ты… не изменился… — Гном обессилено привалился к обломку панели. Закрыл глаза.
Многократное эхо напоминало волну, глухими отголосками убегавшую в темноту подземного перехода. Ряды зеленоватых светильников не в состоянии полностью разогнать мрак бесконечного пути — тусклым налетом подсвечивали влажный блеск пола и стен, указывали и направляли. Тридцать мужчин и женщин спешили к едва различимой двери впереди — серые призраки меж малахитовых токов ламп.
Осталось метров сто — для опытной ладоржской тридцатки, поднятой по тревоге, пустяк…
Ктан попытался сходу открыть дверную панель — ткнул в сенсор и, заслышав надсадное гудение механизмов, вознамерился преодолеть наметившийся выход. Не повезло; дверь отъехала на десяток сантиметров и застряла.
— Опять?! — Фо-ригиец схватился за разбитый лоб.
Не успевшие притормозить солдаты девятым валом ударились о командира. Глухо заворчала автоматика; створки дернулись пару раз и приоткрылась еще на сантиметр.
Время неумолимо приближало финал. Воины прибегли к древкам копий — сунули в щель, поднажали… Треск и острые изломы щепок.
— Разошлись! — Гулким топотом отметился Т’хар. Толчея усугубилась… Люковый створ задребезжал.
— В сторону!
— Биит, отойди… Да опусти ты лук! — Ктан поморщился: негоже позориться при Великом.
Буревестник резко взмахнул рукой. Перед плитой на миг зависло сиреневое кольцо энергии — горячей струей плеснуло о камни… По ушам резанул неприятный визг.
Над головами толпившегося люда пронеслись молнии — оставили на камнях черный росчерк. Солдаты вздрогнули: явление магов впечатляло. Повелитель нахмурился, вынуждая двоих леди в пестрых мантиях залиться румянцем…
— Вместе, — выдохнула одна.
В руке Т’хара блеснул Яртарн — льдистое пламя, всколыхнувшее мир. Поплыли грани выступов, лица… Несколько солдат торопливо зажали рот руками: не сблевать бы. Из рассеянного зеленоватого свечения тоннеля донесся новый грохот.
— Кто бросил?! Узнаю, разделаю как… — Лорд Четрн комично распластался на гальке. Сапогом сцепился с ремнями бурдюка. Поднял глаза к спинам и хмыкнул: — Успел или как?
— Как. — Т’хар изящным в простоте движением рубанул дверь, и клинок отпластал от панели громадный кусок, который выпал наружу. Тоннель затопил дневной свет. Зашипела перерезанная гидравлика… «Бэрит…» — Правитель позволил себе мысленный всплеск досады. Дверной привод ломался каждые полмесяца, не смотря на титанические усилия гнома. Дгор обещал починить переход к обеду…
Моля Хранителей о том, чтобы встретиться с живыми, Т’хар продрался сквозь вырезанное отверстие. Отступил в сторону: ринувшиеся следом маги и тридцатка настроены серьезно. Под звон мечей и треск магических разрядов фо-ригийцы хлынули к разбитой аппаратуре. За ними с невнятными проклятия следовал Чет.
Подскочил к родственнику и замер готовый ко всему. Смертоносная изморозь Тиг-Лога в руках, тело напряжено, сбалансировано.
Т’хар покосился на лезвие, возникшее у глаз. На всякий случай отодвинулся… И не сдержался — выругался.
С трудом налаженный комплекс изучения Врат разрушен. Разбитые приборы вывалили электронные внутренности на грунт, утоптанный сапогами; ореолы замыканий рождали чувство одиночества редкими трескучими вспышками. Сквозь звездообразный пролом, некогда бывший воротами, отчетливо просматривались поворот дорожной колеи и туманная полоса леса за волнами травяного поля. Окно в красоту, чья рама — сероватые стены — испещрена багровыми подтеками и черными пятнами копоти. А на переднем плане Мик, стоявший средь поваленных стоек.