Остановились все, точно в параличе — ни вздоха, ни шороха, только лихорадочные выстрелы мыслей.
Со стороны «пантер» отчетливо щелкнул затвор.
***
Он помнил себя Гээллом. Помнил всегда. Ему нравилось здесь — в теплых объятиях леса. Более приятного места истонченный разум представить не мог.
Вековая дубрава, пронизанная светом; осязаемо мягкие солнечные лучи золотистыми лентами проливались на землю. Играли тончайшей взвесью пылинок, рассеянных в воздухе, рассекали лесное полотно, слагаемое из кряжистых стволов и шелеста листвы. Солнечный рисунок непрестанно менялся — танцевал в умиротворяющем ритме ветра.
Тихий шорох, поскрипывание, рассыпчатый стук наполняли дубраву. Чуть дальше темнели еловые шатры…
Гээлл улыбнулся: темнота ничуть не пугала. Что толку, если рядом мерцал свет; деревья едва прикрывали пологую опушку от ясного неба…
Он вдохнул пряные запахи лета и опустился на колени. Затем лег, щекой прижался к траве. Кожу царапнула неприметная щепка. Он чувствовал, как пульсирует земля — подталкивает и направляет…
Слабо треснула ветка.
Взгляд человека наткнулся на олененка, готового сорваться в бег. Но опасности нет… Зверек доверчиво ткнулся в подставленную ладонь, чем окончательно покорил Гээлла.
Беги- толкнулась мысль…
В синеве неба вспыхнули пять холодных огней. Совершили круг над чем-то невидимым и стрелами рванулись в зенит. Краски дня померкли, точно облако мрака затмило солнце. Утих лесной гомон, и только со стороны пугающих вспышек доносилось невнятное гудение.
Щупальца тьмы стремительными парусами развернулись на половину неба.
Беги!
Боком, неловко прихрамывая, Гээлл бросился в глубину леса. Стало страшно, как в том доме у реки. Позади, сквозь лощины и буреломы, продирался ужас.
***
В ожидании приказа десантники качнулись к УКОБовским болидам — точно матерые хищники, что почуяли добычу. Боевой строй выгнулся навстречу мембранам летательных аппаратов.
Один шаг и действо не удержать…
Эдэя подалась следом — протянула руку в попытке остановить патрульных и опомнилась. Гранатов медлил, что, несомненно, добрый знак. Он взирал на передатчик с некой отрешенностью — удивительной в свете общей тревоги.
Вдали, над двумя стенами леса, слившимся у речного поворота, небо прорезали пять световых вспышек. Эдэя прикусила губу — не успела…
— Действуйте. — Гранатов кивнул «пантерам» и вернулся к изучению воздушного пространства. Появление группы Кристоферсона выбило из руководства излишнюю медлительность.
— Связь давай! — рявкнул он на технаря. — Чего встали?!
Взгляд Мара оббежал композицию садового участка. Под серыми лезвиями воли колесо событий набрало ход. Десантники топотом возвестили о передислокации. Скупо захрустели растения, «Поздно». — Эдэя временно забыла о Гранатове. До ближайшего пятнистого молодца два шага…
— Стойте!
— В чем дело? — Мар оглянулся.
Нельзя же разорваться. Бежать к «пантерам», Гранатову, в самостоятельный поиск, продиктованный ростками отчаяния… Именем пресветлого Ло, патрульных необходимо остановить. Вот только как? Эдэя уцепилась за рукав десантной куртки. Мужчина неуверенно остановился — в кабине, в отсветах работавших приборов, нетерпеливо жестикулировали напарники.
Гранатов мгновенно осознал серьезность проблемы. Конфликты с Эдэей ни к чему — не время. Но подчиненные ждали четких команд… В пору разметать что-нибудь вражеское и освободиться от закипавшей ярости…
— Есть там кто? — раздалось из динамиков. Голос Кристоферсона пока спокоен.
И тут же, без перехода, ожил дубль-передатчик, чьи завывания несколько минут назад создали впечатление всеобщего конца. Электроника передала невнятное покашливание.
К удовольствию Эдэи ситуация вновь застыла.
— Тольвейг? — От легкого приступа изумления связист забыл о кодовом позывном группы. Его никто не упрекнул.
— Я, — утвердительно ответил передатчик. Гранатов сдернул с головы техника дужку микрофона.
— Доклад! — умудрился сдержать свирепый рык. На душе полегчало, но долг никто не отменял. Разнос последует чуть позже… — Какого хрена там происходит?!
Вопрос актуальный — Эдэя стиснула кулаки. Все внимание сосредоточилось на сетчатом овале динамика, что тихо шелестел на грани слышимости. От сказанного поисковым отрядом зависело слишком многое.
— Белка.
В гробовом молчании отчетливей зазвучал стрекот насекомых.