— Мик… — Дзейра сонно улыбнулась и перевернулась на другой бок.
Он принялся одеваться, стараясь не шуметь. Веяния извне торопили к выходу. Жаль оставлять столь многообещающее утро, пусть и немного похмельное, но против семьи не попрешь.
Затянув перевязь, Михаил секунду подумал над тем, брать ли с собой солия, и решил поберечь друга. Аккуратно высунул голову из палатки. Обоняния коснулись запахи мокрой земли, гари и давно нечищеных сапог. Одно хорошо — не пахло смертью. Всю ночь похоронные команды убирали с противостояния трупы. Своих увозили в Ладор, демонов отдавали на растерзание Стразору, Дэму и Спууру, превративших далекие подступы к Алору в массовую погребальную — царство огня и молний.
Вокруг кострища неорганизованно спали подопечные Дзейры — половина использовала в качестве подушки бок годока. Овеваемые утренним дымком, спали непередаваемо мирно, изредка морщась от недремлющих ран. В нескольких шагах заняли позицию Т’хар и Эдэя; старик ритмично постукивал кинжалом о кинжал. Упорный.
— Решили тряхнуть стариной? — Михаил зевнул, не спеша выползать из теплоты шатра.
— В смысле? — Буревестник замер в движении.
— Когда последний раз выглянул на ваш стук, моя жизнь чутка изменилась.
— А-а… Есть о чем вспомнить, верно?
— Кхм, — кашлянула Эдэя. Она заметно нервничала, теребя на пальце невзрачное кольцо. — Жаль прерывать…
— Пора, Мик. — Т’хар преисполнился серьезности. — В лаборатории не успели изготовить спектр-отпечаток финиш-точки, так что отправишься по старинке — я направлю.
— Уже ностальгирую. — Димп выбрался под открытое небо. Сизый тучи не предвещали ничего путного. — Не затягивай. О завтраке я, считай, уже забыл. Только поаккуратней, а то с тобой, не ровен час, закончишь переход на клинке.
— Я выбрала безопасные координаты, — торопливо вмешалась Эдэя. — Всевидящее Око не ошибается. Ник использует один из демонических миров, открытых мною, базируется в Баше Рельти. Твоя цель — тронный зал.
— Дай угадаю — нарисуюсь точнехонько перед Опустошителем?
— Не совсем, — качнул головой Т’хар. — Прибудешь ко входу в зал, дальше смотри по обстоятельствам.
— Мик… — Эдэя уставилась куда-то в землю. — Верни его… ладно…
— Заметано. — Настройщик засветился уверенностью, которой не испытывал. Но раньше времени нагнетать не стоит, а то глядишь Т’хар перенервничает и запихнет…
Груэлльский пейзаж подернулся серебром. Помутнел, сливаясь в круговерть красок и образов. Распался в бесконечную вереницу граней… Не успевший подготовиться Михаил крепче стиснул зубы. Его вертело, швыряло и гладило нечто. Проклятый старик — не мог дать отчет. Но поздно сетовать, в жемчужной круговерти не осталось ни малейшего намека на что-то знакомое. Лишь жутковатые всполохи, сливавшиеся в багрово-коричневое полотно.
Удар. Тонкий перезвон и медленное угасание вселенского трепыхания. Окружение димпа сфокусировалось, обретая демонические черты. Что может быть прекрасней? Да что угодно; Михаил с трудом утвердился на своих двоих.
В запасе не более секунды…
Значит так… Он, сука, попал. По самую маковку. Справа ряд арочных окон демонстрировал виды на нескончаемую темноту пустыни, разъедаемую алыми трещинами и легкой поземкой. Периодически темноту освещали непонятные наплывы сиреневого мерцания — призрачно красиво и… мертво. Позади уходила вниз лестница, огражденная белизной костей. Справа гладью простирались настенные письмена, а впереди проступали источавшие холод двери — Врата, насыщенные символикой Ужаса. За ними предполагалось наличие цели, эманации которой уже прикоснулись к Настройщику.
Муторные ощущения незамедлительно вернулись. Визит закончится прямо здесь, на пороге… В жопу пессимизм, думать о приятном. Положиться на инстинкты, потому как идеи отсутствовали.
«Сейчас кинутся», — до одури настойчивая мысль. Кто? Тварей в округе не наблюдалось. Оставался лорд, но, если кинется он, миссия окрасится красным. А вот этого не хочется — Михаил лихорадочно обдумал дальнейшие действия. Через мгновение, удивляясь себе, вежливо постучал в дверь.
Гром не грянул.
Поняв, что жизнь не кончилась, димп приник к дверным створкам, надавил… С тяжелой плавностью врата раскрылись, открывая взору черный зал, увенчанный горящим троном. На фоне сияния пламени в полной боевой готовности пребывал мрачноватый силуэт. Единственным светлым пятном в композиции выступали белые волосы Опустошителя. Но их Михаил заметил в последнюю очередь. Сперва он увидел глаза Ника — антрацитовые провалы, при появлении родственника полыхнувшие алыми искрами. Мило, прямо как дома — точно они рождены под одной звездой.