Маленький фокусник укрыл ее одеялом и, низко склонившись над ней, шептал:
— Мама… мама…
На глаза у меня навернулись слезы.
Рождество миновало, и пора было возвращаться к работе. Откровенно говоря, и Калькутта уже порядком успела наскучить мне. И все же утром в день отъезда мне почему-то захотелось еще раз взглянуть на Ботанический сад. «Может быть, и малыш снова там», — невольно мелькнуло у меня в голове.
В этот день я пошел туда один: времени до отъезда оставалось совсем мало.
Было десять часов утра, но солнце уже пригревало вовсю. Увидев неподалеку от дороги большую толпу, я остановил машину. Так и есть — натянув между деревьями кусок материи, маленький фокусник снова давал свое представление. Опять сердито фыркала кошка, кланялся медведь, отдавали замуж куклу… Все было, как и прежде, только в голосе мальчика не слышалось прежнего задора и вдохновения. Он старался рассмешить, развеселить других людей, но мне казалось, что самому ему хотелось плакать. С болью в сердце глядел я на него.
Закончив представление и собрав деньги, он вдруг заметил меня в толпе, и на мгновение лицо его просветлело.
— Что-то у тебя сегодня не клеится, приятель! — сказал я, дружески потрепав его по плечу.
— Я торопился. Мама велела скорей вернуться домой. Она сказала, что ей сегодня очень плохо, — печально ответил мальчик.
— И ты все-таки пошел сюда? — укоризненно воскликнул я.
Да, каждый меряет по-своему людское счастье и горе.
На лице мальчика появилось знакомое мне презрительное выражение.
— Если бы не надо было, так и не пришел бы! — сердито сказал он и обиженно отвернулся.
Мне стало стыдно. Я бросил в машину мешок с игрушками и усадил мальчика рядом с собой.
— Едем! Быстрей!
Машина помчалась и через несколько минут остановилась около ветхого жилища. С громким криком «мама!» мальчик скрылся в хижине. Я пошел было следом за ним, но, услышав невнятный звук, сорвавшийся с губ лежавшей на полу женщины, замер на пороге. Иссохшие руки умирающей чуть приподнялись и бессильно упали. Маленький фокусник рыдал, прижавшись к недвижному телу матери.
Я чувствовал, что у меня нет сил двинуться с места. К горлу подкатил жесткий комок, и солнце, только что сверкавшее так ярко, вдруг погасло и скрылось из глаз.
Джайшанкар Прасад
МАДХУА
— Где там пить! Уже семь дней, как в рот не брал.
— Врешь ты все, братец. Даже от одежды несет вином.
— Нет… Нет, сахиб… Просто как-то наливал в темноте из бутылки, и несколько капель попало на дхо́ти[20]. А вы говорите… Да что там, хотите верьте, хотите нет — семь дней уже ни капли во рту не было.
Помещик Сардарси́нх рассмеялся.
Сын его учился в Лакхна́у, и сахиб иногда приезжал к нему в гости. Тут ему и подвернулся этот словоохотливый пьяница. Он мог прийти в любое время и всегда имел в запасе какую-нибудь забавную историю, до которых Сардарсинх был большой охотник.
— Ну, а сегодня выпьешь? — проговорил сквозь смех сахиб.
— Врать не буду: уж сегодня выпью. Семь дней почти ничего не ел, а нынче выпью за все дни.
— Ну и человек! Семь дней сидел голодный, а сегодня, вместо того чтобы как следует поесть, опять собирается напиться. Вот уж поистине…
— Один час радости лучше долгих лет горемычной жизни. Выпил как следует — и море тебе по колено.
— Ну ладно, ладно, лучше расскажи, что делал?
— Я-то? Да так, ничего особенного. С утра все заволокло туманом. Солнце плотно закуталось в облака, а я — в свое драное одеяло. Вот так мы и прятались оба.
— Чего же вы прятались? — захихикал сахиб.
— Я же сказал: за семь дней ни капли во рту не было. Тут уж не высунешься. Когда часам к двенадцати показалось солнце, я все-таки через силу поднялся, так кости ломило, что еле-еле умылся, господин. Немного деньжонок у меня еще оставалось. Вспомнил, что три дня ничего не ел и пошел в лавчонку. Там поел лепешек, согрелся. Потом вышел на берег Гомти. Пока бродил, небо опять нахмурилось, дождик начал накрапывать, тогда я — бегом сюда.
— Ну хорошо, в прошлый раз ты рассказывал мне какую-то историю про дочку пастуха, которой один раджа вместо жареной кукурузы насыпал в подол жемчугу. Правда это?
— Чистая правда, господин. Да ведь эта девка ничего не понимала. Она было попробовала разжевать жемчужины, да никак не могла. Тут она и заплакала. Да… Большие люди любят иногда подшутить над бедняком…
Сахиб даже закашлялся от смеха. Наконец, отдышавшись и вытирая слезы, он сказал: