Сержан дождался, пока его спустят с коня, и один из конвоиров нагнётся чуть ослабить путы — чтобы пленник мог передвигаться мелкими шажками. Узел уже был расшатан, с силой и отчаянием обречённого Сержан вырвал ногу из верёвок и пнул степняка в лицо. Второй получил удал локтем в живот — на руках путы тоже ослабли. Пленник рванулся вперёд, в лес. Случилось всё так стремительно, что остальные воины ещё соображали, в чём дело, а Сержан уже скрылся в зарослях. «Ушёл!» — радостно билась мысль. Быстро сорвав до сих пор висевшие и мешавшие верёвки, Сержан уже осторожно, привычно стараясь не оставлять следов, двинулся вглубь леса. И тут тонкий шнурок, который ему одели, пока он был без сознания и про который Сержан даже не вспомнил, нагрелся и начал душить мужчину. Человек покатился по траве, судорожно хватая воздух, с усилием подцепил непонятную гадость, разорвал — в голове словно взорвалась бомба. Сержана скрутило болью, и он провалился в чёрное беспамятство.
Очнулся он только наутро, тщательно связанный. Весь следующий день, не обращая на неудобства, опасного пленника перевозили как мешок. Сняли ботинки и всё кроме штанов и майки, не кормили и даже не давали оправиться — просто окатывали водой из ручья по дороге, смывая запах мочи. К вечеру показалось стойбище. Сержан не скрываясь разглядывал, куда его занесло. Полтора десятка самых обычных юрт, навидался таких в Бурятии и в Монголии — пока к Графу не прибился, пытался наладить жизнь в тех краях, пробиваясь контрабандой через границу. Также, как и в монгольских аймаках, кипела деловая суета. На небольшой печи две женщины пекли хлеб… Сержан непроизвольно сморщился. Ростом как мужчины, одеты похоже — рубаха, шаровары и халат. И тоже лицо покрыто волосами до носа. Не густая шерсть, бороды нет — но за человека эти «чёрные» не сойдут никогда… И тут Сержан понял, что ему казалось ненормальным. Ни захватившие его воины, ни обитатели стойбища не удивились безволосому чужаку! Не тыкали пальцем, не шумели, не собирались поглазеть. Так, мазнуть слегка любопытным взором и продолжить свои дела. Здесь есть люди.
Отряд обошёл стойбище и направился к отдельно стоящей большой юрте. Возле неё пленника сняли с коня, развязали — но держали сразу двое здоровых мужчин, не вырвешься. Сержана затащили внутрь… И тут он в бессилии заорал, по ноге побежала противная тёплая струйка. В центре юрты был приготовлен стол с ремнями. В углу возле жаровни и набора пыточных инструментов стояли двое: седой как лунь старик и молодой помощник, оба обвешанные амулетами и с орнаментом из звёзд и солнца на рубахах. Сержан пытался вырываться, орал, что не знает языка, он не сможет ничего рассказать. Его не слушали. Сноровисто привязали к столу, срезали всю одежду. Молодой брезгливо сморщился, потом накалил спицу и приложил к внутренней стороне бедра недалеко от паха. Пленник на это опять закричал, только беззвучно, забился в припадке. И не понять, от чего было больнее — от раскалённого железа, или от невидимых склизких пальцев, которые зашарили под черепом, с кровью выдирая воспоминания.
Юрта, в которой собирался Круг туштаев, была огромна и напоминала скорее небольшой дом. Неразборная, поэтому её перевозили на особой телеге сразу десять быков. Хан Толгой с раздражением вспоминал про это каждый раз, когда приезжал на созыв очередного Круга. Пережиток устаревших традиций, как и освещение с помощью ламп, заправленных земляным маслом. Сколько поколений назад от безбородых в Степь пришло такое полезное изобретение, как магические светильники, способные собирать и хранить солнечный свет? Да и сама юрта расположена на окраине столицы Великой степи, города, уже три столетия как выстроенного из камня. Но вот предки делали только так-то и так-то — вот сиди в полумраке. Хотелось в сердцах сказать, что предки много чего не делали, но разрушать по всей Степи города и построенные в них мастерские и школы не хочет даже самый рьяный поборник старины. Ведь нормального железа на меч или подкову в походной кузне не сваришь.