Долгой беседы не получилось — летом светает очень быстро. Когда люди окончательно проснутся, патрули уже должны быть по всему району. И весь день Алексей не переставал удивляться своим старым-новым знакомым: одни и те же парни могли терпеливо, внимательно, с искренним сочувствием помогать людям, деликатно останавливать истерики даже у взрослых мужиков… а через час бить прикладами и невозмутимо вешать мародёров. Вечером, когда их заменила «ночная смена», и «дневные» отправились на отдых, разговор продолжился. Андрей рассказал всё почти без утайки — скоро узнают и остальные, а ему сейчас лучше, если в паре будет человек знающий. Дослушав, Алексей Журавлёв какое-то время молчал, а потом, задумчиво глядя в темноту городских кварталов, начал рассуждать вслух.
— Нет, с тем, что людей надо из города вывозить — не спорю. Как говориться, ежу понятно. Тем более, если, говоришь, электричество не восстановить, — он махнул рукой за спину, где трепетал единственный огонёк в ночи: до катастрофы в старой четырёхэтажной хрущёвке располагался один из «подшефных» детских домов, и потому здесь имелся и дизель, и всё положенное по нормам гражданской обороны. Сейчас, когда детей вывезли, территорию приюта превратили в нечто среднее между опорной базой армейских патрулей и больницей. — Да и вонять скоро будет, хотя «двухсотых» здесь, конечно, почти нет — это тебе не новостройки на севере или в районе «Свияги». Но вот насчёт того, что скоро бандюки делёжку начнут… не верю. Кишка у них тонка.
— Как хочешь, — пожал плечами Андрей, — только я ведь не из головы беру, в прошлой жизни меня подобные случаи заставляли изучать во всех деталях. Даже отдельный курс в училище был — «История потерянных колоний».
Через неделю, когда им попались первые мародёры, называвшие себя «представителями законной власти» и кричавшие во весь голос, что они из милиции временного губернатора, и потому «военные вмешиваться не имеют права», стало ясно, что Северин был прав. Прикрываясь по-первости именами нескольких выживших (и вообразивших себя новыми начальниками) дураков из прежней администрации, часть МВД-шных генералов объединились с самыми влиятельным из криминальных авторитетов и объявили, что «в сложных условиях готовы взять бразды правления в свои руки, дабы избежать воцарения на территории области кровавой военной диктатуры». После чего, пользуясь городскими и личными арсеналами, стали набирать армию, вербуя пушечное мясо обещаниями «шиковой жизни». Вслед за ними раскололась и милиция: многие сохранили верность присяге, но нашлось немало и тех, кто увидел способ спрятать старые грехи и получить новые возможности.
Первое время стычки были редкими и случайными. Сдерживало аппетиты самозваной власти и то, что у них было меньше бронетехники: на сторону возглавившего «новую власть» известного криминального авторитета по кличке Граф перешло не так много военных. Да и то, что хотя изрядную часть крупных складов товара вывезли в самом начале, добра, которое могло пригодиться оказавшимся в «клетке» людям, хватало пока на всех. Тем более что сначала «губернаторцы» старались наложить руку на запасы нефти и бензина — в чем им особо старались не мешать. Как, посмеиваясь, объяснял Андрей хранить нефтепродукты в нынешних условиях сложно и накладно, а бензин легко получается из каменного угля, который раньше шёл на отопление ТЭЦ. На мазут же пойдёт переработанный пластик, сырья в городе полно. А соответствующие фильтры и оборудование для того, чтобы сделать производство рентабельным, легко изготовят в имперской промзоне. Но с каждым днём перестрелки возникали всё чаще — «ничейных» вещей оставалось меньше и меньше. К тому же по области начал гулять слух, которому верили всё охотнее и охотнее: Стена отрезала от «Большой земли» надолго, на несколько лет, а может и десятилетий. Главным теперь становились не золото и даже не товары, а продукты и патроны. И потому в воздухе повисла гроза первого по-настоящему большого конфликта — за власть над крестьянами.
Глава 10. Берег левый — берег правый
Такие дни, как сегодня, Гай ненавидел всеми фибрами души: слишком многое решалось сейчас, и слишком многое решалось случаем. Точнее, слепой волей человеческого стада — а иначе назвать мужчин и женщин, собравшихся в просторном сельском кинозале, он не мог. Самое крупное и успешное из сёл правобережья, если оно примет предложение, то следом примкнут и соседние деревеньки. Тогда вместе с посёлками и фермерами, которые уже не первый год работали на Семёна Олеговича и потому легко согласились с предложенными условиями, у них образуется хорошее «ядро», которое неизбежно втянет в договор с городом остальных дальше к западу.
Вот только решать с договором надо было как можно быстрее — люди Графа тоже поняли, что будущее за тем, кто контролирует деревню. К тому же «законная власть» не стеснялась раздавать обещания, которые не собиралась выполнять и запугивать тех, кто отказывался. А ещё Графу не нужно думать о тысячах людей, которых вывезли из мёртвого мегаполиса, и как выжить на новой планете. Стычки на мостах через реку и вдоль побережья шли не переставая, а попавший в гиперсферу кусок левобережья уже полностью оказался под контролем бандитов. К тому же Граф в первые дни посулами и обещаниями набрал изрядное количество дураков от «золотой молодёжи» до мелких уголовников, и не стеснялся использовать их как пушечное мясо. А имперцы и военные потерь хотели по возможности избежать. Когда исчезнет Барьер, каждый обученный человек будет на вес золота. В прошлой жизни Гай бывал на самых разных планетах и потому слишком хорошо представлял, каких хищников они могут встретить.
Всё это понимали и сидящие в зале — и то, что одним против левого берега не выстоять, и то, что без горючего и запчастей техника встанет очень быстро. Да и рабочие руки, которые придут из города, нахлебниками не будут, по сравнению с советскими годами половина полей стоит пустая. Вот только большинство молчало: кто-то боялся высказаться, кто-то стеснялся «лезть впереди всех». Зато шумели самые никчёмные и горластые бездельники. И пусть их крики были набором глупостей, навроде «городские хотят нам на шею сесть», пусть отношение к таким пустозвонам среди соседей всегда снисходительно-презрительное… толпа глупа. И легко может принять убийственное для себя решение. Переубеждать их тогда долго, сложно, может, придётся даже силой — а этого обязательно нужно избежать.
Старый Нурмат слушал ожесточённую перепалку с невозмутимым лицом, хотя нравилась она ему всё меньше и меньше. Он уже видел такое… давно видел, когда полтора десятка лет назад разваливалась великая страна. В их маленькой среднеазиатской республике, которая изо всех сил хотела стать самостоятельной, вот также кричали, что скоро будут есть и пить на золоте… только прогонят живущих за их счёт нахлебников и оккупантов. Ему повезло, хотя семь страшных лет «потом» чуть не свели его в могилу. Им повезло. Повезло, когда средний сын, не спросясь родителей, подался на заработки в ставшую теперь чужой страной Россию. Повезло, что он встретил там хороших друзей, рядом с которыми стоит на сцене сейчас. Нурмат никогда не интересовался, чем занимается сын — ему было достаточно обещания: «Это не наркотики. И не оружие». Зато он хорошо помнил, как эти люди помогли перебраться на Волгу сначала его семье и родным, потом многим из их кишлака. А ещё он хорошо помнил, как встретили их новые соседи, не забывшие братство народов Советского Союза. Дружно жили эти годы — вместе строили мечеть, вместе восстанавливали церковь и ремонтировали школу. Много свадеб сыграли, не делясь на своих и чужих. И потому сейчас он обязан вернуть долг, обязан уберечь сельчан от ошибки.
Нурмат встал, дождался, пока удивлённый зал замолчит, и неторопливо обратился к Гаю как к старшему:
— Значит, оружие вы готовы дать сразу?
— Два автомата и четыре рожка патронов мы готовы отдать просто так. Остальное, уж простите, придётся покупать. И с условием, что покупает село, а не частник. А где и у кого в доме оно будет храниться — это ваше дело.
— Справедливо. И с остальным тоже дело сказал. Думаю, нам подходит.
Следом неожиданно встал дед Митрофан, второй из «неофициальных» старейшин села.
— Нурмат прав. А вы, пустомели, захлопнули глотку. «На нашей шее сидят», — передразнил он. — В общем так. Предложение принимаем. Единогласно, — в сторону горлопанов из-под кустистых бровей полетел суровый взгляд. — Теперь дальше. Насчёт налогов. Не было ведь ещё разговора? Значит будет. Я сказал! Считайте, что и по этому вопросу принципиально мы договорились. А точно — что, сколько и что мы за это должны получать, определимся, когда разберёмся с бандюками.