Однако Креслав, возвращавшийся в рядах бодричей в Велегош, принёс богине клятву: коли родится у него дочь — станет жрицей в храме Матери Сыра-Земли. В положенный срок Милослава разродилась девочкой, которую в храме Матери Сыра-Земли нарекли Ладомирой. Перед лицом богини Креслав повторил своё обещание: Ладомира станет жрицей.
Милослава приняла решение мужа, хотя в душе с ним не смирилась. Ибо знала: в жрицы богини Матери Сыра-Земли отдавали девочек-сирот или из семей, где родятся одни дочери. И без Ладомиры хватало желающих служить её культу.
В последнее время Милослава всё чаще хотела поговорить с мужем об участи дочери, но не решалась. Она хотела убедить Креслава — Ладомира должна выйти замуж, познать материнское счастье. Ведь старший Коршень не намерен связать себя семейными узами. Воинская служба — его удел. Что же станет с их семенем?
…Ладомира незаметно выскочила через малые ворота, пробежала по мосту. Ещё немного и пастухи будут гнать скотину домой, а затем ворота затворят на ночь. Но девушку охватило безумие, она неслась, не чуя земли под ногами. Ладомира более не терзалась сомнениями и не думала: что сделает с ней отец, когда узнает, что она провела ночь вне дома в объятиях охотника Лесьяра.
Ладомира ступила в сумрачный лес. Тотчас раздался голос Охальника:
— Руку давай… До хижины Лесьяра проведу. Чай заплутаешь ещё…
Ладомира отдышалась и пришла в себя — перед ней стоял леший, стыдливо прикрывший плащиком.
Она решительно протянула ему руку:
— Веди!
Охальник хихикнул.
— Совет вам да любовь, как говорится…
Ладомира не ответила. В этот момент она уже думала лишь об одном, как она скинет рубашку и бросится в объятия Лесьяра.
Ладомира и Охальник добрались до хижины Лесьяра, когда лес окончательно окутал мрак. Средь деревьев заиграл свет факела.
— Дошли! Говорил же: проведу. Я по лесу с закрытыми глазами ночью ходить могу.
Ладомира сверху вниз взглянула на Охальника. В этот момент его зелёная лохматая голова и длинные заострённые ушки показались девушке отчего-то особенно привлекательными. Она нагнулась и чмокнула лешего в нос. Её обдало запахом сыроежек, леший их особенно любил употреблять в пищу. Во время сезона грибов он собирал их и засушивал про запас.
— Спасибо тебе… — поблагодарила Ладомира. — Дальше я сама…
Леший вздохнул и скрылся в лесу. Девушка уверенно устремилась навстречу своей судьбе. Когда она вышла на небольшую полянку, на которой располагалась охотничья хижина, Лесьяр сидел на пеньке подле своего жилища и натягивал тетиву на новый лук. Рядом на кованой треноге пылал факел, хорошо освещая всю полянку.
— Лесьяр, — произнесла она. — Я пришла…
Охотник вздрогнул и оторвался от своего занятия.
— Ты?! — воскликнул он, отбросил лук наземь и устремился к Ладомире. — Не побоялась прийти?! — не верил он своим глазам, пока не заключил девушку в свои жаркие объятия.
— Боялась, ох как боялась… — призналась Ладомира. — Отец с меня завтра шкуру живьём спустит… Ну и пусть… Мне теперь всё равно, лишь бы с тобой быть…
Лесьяр, охваченный желанием, поднял Ладомиру на руки и унёс в хижину.
В полночь из леса на поляну вышла Вила — осмотрелась. Факел догорал в треноге. Неожиданно из хижины до неё донеслись девичий смех и голос Лесьяра. Вила метнулась к окну, затянутому бычьим пузырём. Но разглядеть через него внутренне убранство хижины ей не удалось. Тогда Вила прильнула к двери — та оказалась не запертой изнутри. Лесной дух в образе прекрасной девы, незаметно проскользнул в жилище и притаился за занавеской, отделявшей крохотные сени от горницы.
Взору Вилы открылся пылающий очаг. Подле него на шкурах нежились обнажённые Ладомира и Лесьяр. Медовые косы девушки разметались по медвежьей шкуре. Сама же она лежала, прильнув к груди охотника, утомлённая любовными ласками.
Неожиданно Вила ощутила укол ревности. Доселе она не придавала значения увлечению охотником. Тем паче, что горожанки не часто захаживали в его хижину, ибо слава о красавце охотнике, соблазнившем княгиню лютичей, шла впереди него. Теперь она понимала: Лесьяр потерян для неё навсегда. И не привлечь ей охотника множеством меркулов из своего потаённого сундука.
Вила также бесшумно, как и вошла, покинула хижину. Обернувшись, она плюнула на дверь, и хотела было лишить по своему обыкновению Лесьяра в отместку мужской силы. Но передумала и произнесла: