Мне недолго пришлось ждать Шуру. Она вернулась не одна, а с целой командой дружинников — бойцов МПВО. Старшей среди них была невысокая девушка, повязанная красной косынкой. Шура называла ее Лидой.
Все они ждали, что скажет пожилой дяденька, который с ломом в руке обошел здание кругом.
— Ну как? — спросила его Лида.
А дяденька только вздохнул и лег на землю у стены. Он погладил ее ладонью. И вслед за ним и другие дружинники дотронулись до стены. Будто все они, как врачи, ощупывали и выслушивали тяжелобольного.
Потом дяденька ударил ломом по кирпичу. Удар за ударом. Он долго долбил стену. Сделает несколько ударов, остановится, чуть уляжется красная кирпичная пыль, он снова бьет.
Все молча следили за ним. Наконец дяденька отбросил лом в сторону.
Пробитая щель оказалась очень узкой. Голоса из подвала стали слышней. Среди них я услышал и детские голоса.
«А вдруг там Оля?» — подумал я, посмотрел на Шуру, но ничего не сказал.
Дружинники не спускали глаз с темной дыры, пробитой в стене.
— Я полезу, — сказала Лида и поправила сбившуюся набок косынку.
— Это тебе не в Волгу нырять. Как ни тонка, а здесь застрянешь, — возразил ей дяденька и тут же внимательно смерил меня взглядом.
Я сразу все понял:
— Позволь мне, — сказал я Шуре.
— Валяй! — ответил за нее дяденька и почему-то спросил: — А не неженка?
Я встал перед ним навытяжку. Может, и был недавно неженкой, но кому-то лезть надо. Мне это всех сподручней.
Шура не протестовала.
Меня обвязали толстой веревкой.
Дяденька объяснил, что я должен делать, и, не теряя времени, подсадил, или, вернее, всунул в щель.
Мне мешали локти. Я вытянулся. Лезть было трудно. Не рассчитал свои движения и сбил колени. Шарил рукой. Веревка натянулась и сразу же отпустила меня. Я снова продвинулся вперед.
Кирпичная пыль забилась в глаза. Они заслезились, а тут, к моей досаде, что-то попало и в нос. Я чихнул и вздрогнул от неожиданности, будто кто ударил мне в барабанные перепонки. Чихнул еще раз, и это меня рассмешило. Сам себе сказал «на здоровье» и замотал головой.
Наконец я почувствовал, что щель кончилась. Веревка опять отпустила меня. Словно куда-то провалился, повис в пустоте. И вот опустил ногу. С радостью нащупал пол. Достал из кармана согнутую переломанную свечку и коробок спичек.
На неровный тусклый огонек ко мне ползли измученные и искалеченные люди. Некоторые тяжело дышали. Кто-то простонал:
— Как долго!
И мне здесь не хватало воздуха.
Я сказал, что скоро всех подымут.
Сделал шаг вперед и заметил, что веревка снова потянулась за мной.
Возле неподвижно лежавшей женщины копошился мальчик, маленький, как Оля. Он не плакал и не кричал, а только хрипел. Я взял его на руки. И вот мы у стены под щелью.
Дяденька подал знак, чтобы я лез обратно.
Веревка потянула меня.
Я уперся ногой о стенку. На руках я держал мальчика, осторожно подталкивая его. Когда ботиночки коснулись моей груди, я понял, что сверху его уже схватили. Вслед за ним я сунул голову и вылез из щели.
Как обрадовался я свежему воздуху! Открыл глаза и зажмурился от яркого дневного света.
И вот я уже на ногах. Кружится голова. И я снова чихнул. На этот раз уже многие голоса разом сказали мне: «На здоровье!» А дяденька даже шлепнул меня по спине.
— Генка! — сказала мне Шура, привлекла к себе и погладила по голове.
Хотелось хоть глотком воды очистить рот и зубы от сухой пыли. Я напился, а потом рассказал о том, что видел в подвале.
Меня еще раз спускали в подвал. Я оставил там фонарь и бидон с водой. Потом щель расширили, поставили подпорку. И теперь в нее первой «нырнула» худенькая Лида.
Я никого не обманул, когда сказал в подвале, что всех поднимут наверх. Всем спасенным первым делом подносили воду. Они едва держались на ногах. Некоторых унесли на носилках.
Шура попрощалась с Лидой.
И вот моя рука снова в Шуриной сильной, большой руке. Она крепко держит меня. Сколько «особых заданий» получала она каждый день! Всегда кого-то разыскивала, передавала приказы, со многими людьми говорила совсем тихо, вполголоса.
Шуру пропускали даже в штаб, помещавшийся глубоко под землей.
Как-то раз, только вышла она из штаба и угостила меня конфетой, снова завыли моторы германских самолетов. Я уже знал, что сейчас оторвутся от них черные точки…
К этому трудно привыкнуть. Хотелось хоть чем-нибудь прикрыть голову, даже ладонью.
Шура прыгнула в окоп и мне протянула руку. Смотрю — рядом с Шурой стоит седая женщина в мужском пиджаке. Она раньше нас в окопе укрылась. Говорит, что искала питательный пункт: никак за ним не угнаться — с места на место переводят.