Я даже надеялся, что Сергей поможет мне найти Олю.
Как-то стали мы просить, чтобы для нас в детском приемнике елку устроили.
.. .Елка упиралась в самый потолок. Украсили ее петушками и бабочками: навесили пульки, ролики, кубики какао в красной обертке, полученные в подарок от бойцов.
Много тогда гостей у нас побывало.
С Тракторного завода пришла невысокая девушка в военном полушубке. Сразу показалась она мне очень знакомой. А когда подружки назвали ее Лидой, я вспомнил подвал и щель, пробитую в стене.
Все так и ахнули: к нам в гости и сам дед-мороз пожаловал. На нем был вывернутый полушубок и снежная борода из белой ваты. Всем хотелось потрогать деда-мороза за бороду.
Дед-мороз взял в руки автомат и начал рассказывать о деде-партизане, будто про себя. До сих пор запомнилось мне:
Кто он — дед? Во что одет?
Раздражает немцев дед.
Спросил я Лиду про Шуру, но вокруг нее шумели девочки, и она невнимательно слушала меня. Когда же я несколько раз настойчиво повторил свой вопрос и сказал, что Шура была высокой и членские взносы в райкоме комсомола собирала, Лида сразу внимательно на меня посмотрела, задумалась и сказала:
— Мы дружили. Все меня уговаривала в парашютный кружок записаться. Я недавно отца ее, капитана, на переправе встретила. Говорит, Шура жива и невредима. Долго писем от нее не было, а потом сразу в один день целую пачку получил. Пишет ему, что сейчас она на каких-то курсах... А ты откуда ее знаешь?, — спросила Лида, но, не дождавшись моего ответа, сказала: — Теперь парашютисты нужны!
Хотел я попросить Лиду, чтобы узнала она Шурин адрес у капитана, но потом решил — больше не буду к ней приставать.
Лида сама ко мне подошла:
— Кто она тебе, Шура, знакомая или родственница?
— Бабушка Наталья Антоновна! — выпалил я по прежней привычке.
Лида посмотрела на меня с удивлением, но больше ни о чем не спросила. Не узнала меня, видно, Лида. И я почему-то о себе не напомнил.
Сережа пристально смотрел на меня своими глазищами. На Сережу многие невольно обращали внимание, чувствуя на себе его долгий взгляд.
— Ну, что смотришь? — спрашивали его дружелюбно.
Сережа же в ответ нахмурится, тряхнет головой, но ничего не скажет.
Привезли к нам новую партию детей. Я первым делом оглядел всех девочек. Худенькие, пожелтевшие... У многих из них ноги были обернуты какими-то тряпками. У одной, когда ее снимали с машины, с ног свалился в лужу валенок.
Я взглянул на нее и сразу узнал Валю. Подбежал к луже, схватил валенок и с радостным криком протянул его Вале.
Да, это была она, и по тому, как блеснули ее глаза, я понял, что и она узнала меня.
Валя прижала валенок к себе, а сама сделала шаг в мою сторону. Она обнимала валенок, а я обнял ее вместе с валенком.
И нам обоим почему-то стало очень смешно. Мы не знали, с чего начать разговор.
Нас заметила Александра Павловна. Я уже знал, что она всегда все видит.
И вот Валя уже сидит на койке. Ее ноги обернуты стеганым одеялом. Она внимательно смотрит на меня большими темными глазами, чуть нахмурив густые бровки. Первым делом я спросил про Галину, но Валя, конечно, ничего не могла мне сказать о сестре.
Мне хотелось узнать, что случилось с Валей после того, как мы расстались, и она рассказывала мне, как несладко было ей...
Как только местность, где жила Валя, была освобождена, хозяйка сама отвезла Валю в районный центр, а на прощание даже прослезилась и первый раз за все время поцеловала.
Долго мы болтали о разных вещах и не заметили, что Сергей Бесфамильный не сводил глаз с Вали, прислушивался к каждому ее слову.
Глава девятнадцатая
ПРОВОДЫ
Солнышко с каждым днем пригревало все сильней.
Александра Павловна стала реже бывать в детском приемнике. Она получила тогда новое задание. Уже повеяло весной, а земля все еще хранила запах битвы. Все только и занимались тем, что вытягивали гитлеровцев из-под снега, складывали в кучи и куда-то свозили. Слов нет, противная была это работа, но недаром Александра Павловна говорила:
«Чтоб и духу фашистского не осталось на сталинградской земле!»
Сережа все время на улицу рвался. Мы несколько раз ходили в центр города. Мосты через Царицу были взорваны... Пешеходы перебирались по временному настилу. Отсюда, как всегда, хорошо виднелся элеватор — единственное уцелевшее здание на огромном пространстве.
Вся Царица была забита трупами.
Из Заволжья со своими подводами приехали колхозники в Сталинград «на уборочную». Везли «завоевателей» и на волах и на верблюдах.