— И затепло вернулся, — перебил Сережу Василий Кузьмич.
Мы в тот день Василию Кузьмичу мешок картошки накопали и вместе с ним целый чугунок съели.
Вскоре еще одно событие потрясло весь городок, а у нас, детдомовцев, стало много, много новых друзей.
К нам с фронта прибыла гвардейская часть набраться сил перед новыми боями.
В городке сразу стало тесно. И на улицах и во дворах стояли машины, выкрашенные в зеленый цвет, обтянутые брезентом, и широкие сильные грузовики. Таких я раньше не видел.
Все мы разглядывали боевые награды гвардейцев, взбирались к ним на колени, чтобы потрогать ордена.
Гвардейцы стали шефами детдома. Они привезли нам целую машину с куклами и кухонной игрушечной посудой.
Оля завладела двумя куклами, похожими друг на друга, как две капли воды.
Нам же, мальчишкам, гвардейцы подарили футбольные мячи и полный набор инструментов для духового оркестра.
Барабан был один, а стать барабанщиком хотелось каждому.
Когда гвардейцы пришли к нам в гости, мы читали им стихи, а Земфира сплясала матросский танец.
Гвардии генерал также побывал в детдоме. В младшей группе его усадили на ковер. Он складывал дом из кубиков, в то время как малыши примеряли его генеральскую фуражку.
Гвардейские машины часто появлялись на нашем дворе, привозили дрова и уголь.
Мы всегда принимали участие в разгрузке этих машин, потому что нам всем хотелось скорей занять свое место в пустой машине. Мы могли подолгу отдыхать в ней, несмотря на то что она стояла на одном месте.
Когда же шофер позволял надавить на сигнал — даже смешно вспомнить, — как это нам тогда нравилось!
Шефы отремонтировали нам крышу и поставили на кухне новую плиту.
На улице мы не пропускали ни одного военного, становились навытяжку и первыми козыряли гвардейцам.
Глава двадцать четвертая
ГОЛУБОЙ ОБЕЛИСК
Валя заболела в хмурый, ненастный день. Хлестал дождь, завывал порывистый ветер. Я подумал о том, что ночью в такую погоду птицы разбиваются о телеграфные провода.
Выздоровела же Валя, когда снова вернулись ясные, но уже короткие и прохладные дни. Иней посеребрил бурую траву, морозец подсушил дорогу, и Валя снова пошла в школу.
Несколько дней походила и опять слегла, на этот раз надолго. Мы знали, что Валина болезнь называется ревматизмом и у нее болит сердце.
Когда я приходил ее проведать, лежала она на высокой подушке. Должно быть, Валя где-нибудь простыла. Ведь я-то лучше других знал, сколько мы намерзлись. И дьяконица заставляла ее воду таскать из колодца.
Валя очень интересовалась уроками и в кровати решала задачи и примеры.
Светлана твердо обещала ей сразу же, как она поправится, путевку в уже освобожденный Кисловодск или Мацесту, где люди пьют целебные воды, лечатся волшебными грязями.
Валя хотела скорей вылечиться.
— После укола мне легче, — говорила она.
Няня Дуся сердилась на Светлану, что девочку так часто колют. И я думал: «Неужели нельзя обойтись без каких-то уколов?»
Няня Дуся решила лечить Валю по-своему. Она растирала ее самодельным лекарством — муравьиным соком — и приговаривала:
— Ты, Валюша, не горюй, еще по деревьям будем с тобой лазить, орехи за пазуху собирать. Муравьи-то ведь не хуже докторов — разумная тварь, полезная.
И действительно, после няниного лекарства Вале стало лучше, и она говорила:
— На санках буду кататься...
В первые дни после своего возвращения Сережа сторонился Вали, но, после того как она перестала ходить в школу, захотел навестить ее.
Он пошел со мной, но очень смущался. А когда увидел Валю на подушке, заволновался и хотел уйти, но Валя спросила:
— Ты не сердишься на меня? Сережа замотал головой.
В комнату вошла Светлана Викторовна.
Сережа сразу же стал говорить, что наши ученые скоро обязательно изобретут такое лекарство, чтобы сердце никогда не болело, а легкие не уставали дышать.
— Но ведь для того, чтобы изобрести такое лекарство, надо много знать, много учиться, — сказала Светлана Викторовна.
— А мы будем много учиться и много знать, — ответил Сережа. — И такое лекарство дадим ей. — Сережа показал на Валю. Все мы тогда очень обрадовались будущему Сережиному лекарству.