Задумчиво кивнув, я постукивал пальцами по столу, смотря в потолок. Парень протянул мне сигарету, но я отрицательно покачал головой, отказываясь. Я не до такой степени впал в отчаяние, чтобы начать курить.
- Хорошо, - откинувшись на спинку стула, я закинул ноги на стол. Все равно никто, кроме Джейкоба, этого не увидит, а он уж точно не расскажет. За последние пятнадцать минут я узнал слишком много его секретов, – ну, а что насчет Аннабель?
- Поскольку мы с братом – сыновья генерала, у нас есть пропуск во многие помещения, закрытые для входа гражданским и нижестоящим, так что именно этим Фабиан и решил воспользоваться. Мы с братом должны были выпускать союзников, которых схватили диаконы, а так же спасать тех, кого ни за что приговорили к смертной казни, – не прекращая говорить, он достает вторую сигарету, кинув окурок первой обратно в пачку. – И вот нашим заданием стало уничтожение подопытных объектов проекта «Архангел» по созданию сверхчеловека, способного излечить любую болезнь. Ученые работали над этим проектом еще со времен Священного Похода, и лишь сейчас у них появились определенные результаты. Ходили слухи, что объект «А7» мог исцелять небольшие ранения, заставлять кости срастаться, убирать головные боли и спазмы. Проще говоря, огромный прогресс по сравнению с остальными объектами, и мы должны были его уничтожить. Только, когда мы пробрались в лабораторию, увидели совсем не то, что ожидали, – он делает глубокую затяжку и на выдохе продолжает. – Мы думали, что «А7» - это машина, понимаешь? А это было живое существо. Это была Аннабель.
Блер замолкает, дает мне время переварить информацию. Признаться, я совершенно обескуражен. Прокашлявшись, я немного дрожащим голосом произнес:
- Так… она не человек?
- Нет, она человек. – Джейк тяжело вздохнул. – Те люди, которые не могут прокормить себя, часто продают своих детей в лаборатории, где их используют, как крыс, а сами получают достаточно неплохие деньги и убеждение, что сделали это «Во славу Божью», – на этих словах он сжимает сигарету пальцами так, что сигарета чуть ли не ломается. – Аннабель была одной из таких детей, она единственная из десятерых, которая смогла приспособиться к искусственно выведенным клеткам, которые ей вживили, и даже научилась исцелять благодаря им.
Блер замолкает, делая глубокую затяжку из помятой сигареты, и, запрокинув голову, выдыхает дым в потолок.
- Она смотрела на нас спокойно, покорно и несколько затравленно. Тощая, в каком-то драном платье, которое, как мне показалось, когда-то было белым, она сидела на койке и не двигалась. Я смотрел на нее и понимал, что она не станет сопротивляться, если мы попытаемся убить ее. Джеймс предложил забрать ее с собой. «Я не могу убить ее, и тебе не позволю» - сказал он тогда, да я и не собирался возражать. Мы украли «А7» из лаборатории, привели ее в штаб ополченцев и получили неплохую взбучку от Фабиана. Я заботился о ней целый год, первое время кормил с ложечки, купал ее – разумеется, брат мне помогал, но имя ей дал я. Знаешь, Аннабель, оно какое-то такое… Ангельское. Подходящее. Я, черт возьми, даже не заметил, как влюбился в нее, а она до сих пор меня стесняется.
Мы молчим, думая каждый о своем. Блер так и сидит, откинув голову назад и разглядывая потолок, а я смотрю в пол. Парень, хлопнув себя по коленям, вдруг встает на ноги.
- Ладно, - он, убрав окурок в пачку сигарет, которая лежала во внутреннем кармане его потертой коричневой куртки, стукнул меня кулаком по плечу, – нужно идти спать, если завтра мы не хотим клевать носом во время вылазки.
Усмехнувшись, я согласно киваю. Наплевав на то, что я пришел сюда, чтобы попить воды, я возвращаюсь в «спальню», и, упав на кровать, еще долго смотрю в потолок, размышляя над рассказом Джейкоба.
Я ужасно хочу спать. Широко зевая в кулак, я стою чуть в стороне от других, в то время как Грег проводит инструктаж для революционеров, у которых эта вылазка – первая. Он рассказывает, каким маршрутом идем, где делаем остановки, и что ни в коем случае нельзя снимать противогазы и респираторы. Из тех выживших, которых я знаю лично, с нами идут лишь Фабиан и близнецы – Тошэки остается здесь, ибо, как он сам говорит, в стрельбе его можно охарактеризовать как «homo sapiens rukozhopus».
К азиату, стоявшему чуть в стороне прислонившись спиной к стене, подходит Авелин. Я неотрывно смотрю на нее, и наши взгляды встречаются. Она не отводит взгляда, и я понимаю - волнуется, что я не вернусь обратно. Лин заламывает пальцы, и, когда Тоши что-то ей говорит, зло огрызается, продолжая смотреть мне в глаза.
«Она больше не твоя жена, - напоминаю я себе, делая шаг по направлению к ней, – у тебя больше нет права целовать ее, остановись, идиот».
Когда я вновь «прихожу в себя», мы целуемся.
Я сжимаю ее предплечья, прижав Авелин к стене, в то время как она, привстав на носочках, жмется ко мне, сжимая пальцами ткань моей куртки пальцами. И совершенно не удивляюсь, когда она первая прерывает поцелуй.
- Я не твоя жена, - на выдохе произносит она, но продолжает сжимать мою куртку пальцами, - ты не имеешь права...
- Я целую тебя, а не свою жену, - перебиваю ее я.
Лин хочет сказать что-то еще, но не успевает.
- Так, парни, - громко говорит Грег, опуская противогаз на лицо. – Выходим!
Вздохнув, я отстраняюсь от нее, но, посмотрев в голубые глаза девушки, полные тревоги, уверено произношу:
- Когда я вернусь, мы с тобой многое обсудим, Авелин.
Она кивает, а я, надев на лицо респиратор, следую вместе со всеми к выходу.