Едва Грег на той стороне склада опустил вниз достаточно большой рубильник, который мы осветили своими фонариками, как помещение наполнилось звуками женских криков. Дождавшись, когда глаза привыкнут к яркому свету, я все же рискнул посмотреть вниз - и замер. Там, внизу, опустив головы, пряча глаза от яркого света, стояло около шести женщин, если это можно так назвать. Руки их были неестественно длинными, с огромными ладонями и изогнутыми пальцами-когтями. Одежда на них была разодрана, обнажая уродливые опухшие серые тела, а волосы седыми колтунами обрамляли разодранные лица. Они, визжа, подняли на нас взгляды своих красных глаз, и неожиданно я испугался, что они до нас доберутся. Чего им стоит залезть на несколько ящиков, с такими-то ручищами? Но, как оказалось, именно из-за этих самых рук они и не могут. Женщины - а, судя по обвисшим серым грудям, выглядывающим из-под обрывков одежды, это были именно женщины, - вперевалку передвигались на опухших ногах, волоча руки следом за собой. Грег, повернувшись, махнул нам рукой, чтобы мы шли к нему, и первым пошел Райан. О`Ши не менее ловко, чем его тесть, принялся перебираться с ящика на ящик, и женщины, повизгивая, как мне показалось, от восторга, последовали за ним, не сводя с мужчины внимательных взглядов красных глаз. Как мне показалось, одна из них точно облизнулась, и у меня не осталось совершенно никаких сомнений, что они с удовольствием нас сожрут, если хоть один попадет в их длинные лапы.
Их невозмутимость поразила меня. Тогда, когда мы удирали от тварей на машине, я даже испугаться толком не успел - скорее, большее впечатление на меня произвел наш полет через Бездну, а не то, что на нас охотились. Сейчас же, когда мы в такой ужасающей близости от смерти, я начал понимать, как на самом деле люблю жить. Там, в Эдеме, смерть выражается в голоде, болезнях и чертовой бактерии в нашей крови, которая неожиданно может пробудиться. Здесь же смерть - горящие красные глаза и мощные челюсти тысячи тварей.
Даже не знаю, что хуже - умереть от голода или быть растерзанным живьем.
Когда я оказываюсь на том же ящике, что и Росс с О`Ши, Грег вдруг достает из-за спины свой автомат. Мужчина хладнокровно делает несколько точных выстрелов, и женщины одна за другой падают на пол, издавая жуткие вскрики. Райан, повернувшись к остальным полубоком, поднимает вверх руку, жестом велев им оставаться на местах. С другой стороны стены - как я понял, там есть коридор и еще одно помещение, - слышатся похожие визги и топот ног. Через несколько долгих минут, которые сопровождаются женским повизгиванием, из дверного проема выходит еще одна такая же женщина. Остановившись, она принюхивается, задрав голову вверх, и пуля, выпущенная Грегом, простреливает ей лоб. Такая же участь ждет еще семерых.
Лишь после этого мы начинаем спускаться вниз. Эта тишина, которую нарушает лишь топот наших ног по поверхности почти сгнивших, шатких ящиков, сдавливает виски, словно стальной обруч. Я удивляюсь, как это ящики выдерживают наш вес, и именно в этот момент у одного из наших проваливается по колено нога. Двое парней, что оказались рядом, помогают ему выбраться, а я даю себе очень хороший совет.
«Лучше иди и ни о чем не думай, Фабиан.»
Дальше все прошло более-менее спокойно, и я даже начал приходить в себя. Если сначала я дрожал от каждого шороха, то сейчас уверенность вернулась ко мне.
Наверное, каждый выживший однажды испытывал нечто подобное. Ведь, если хорошенько подумать, можно вспомнить, что под куполом осталась большая часть населения этого города.
Предположим, мы имеем город с населением в триста тысяч человек. Сто тысяч успели выбраться из города до того, как опустили купол, и теперь у нас двести тысяч человек, которые пытаются выжить. За пятнадцать лет жизни в таких условиях – опять-таки, предположим, - осталось три тысячи человек. Кто-то умер в лапах тварей, кто-то - от болезней, ну а кто-то просто не выдержал и наложил на себя руки. Итак, пятнадцать лет - и минус сто девяносто семь тысяч человек.
Но у нас есть еще пять лет, по истечению которых мы имеем лишь девятнадцать.
От двухсот тысяч до девятнадцати за двадцать лет - ужасает, не так ли?
У меня совершенно нет желания думать, о чем думали люди, живя здесь. Если у нас, живущих в низах Эдема, всегда была надежда на то, что все можно изменить, то у этих людей не было абсолютно никакой надежды.
Через весь склад мы прошли в противоположную комнату. Она не была заставлена пирамидами прогнивших ящиков, вместо этого в ней находилось несколько довольно больших стеллажей, на которых стояли какие-то банки, коробки, пакеты… Я так и не понял, что же это было за здание, да как-то и не хотел понимать. Сейчас я хотел лишь выбраться отсюда.
Наверху, почти под самым потолком, обнаружилось такое же окно, как и то, через которое мы сюда влезли. Грег и Джейсон забрались на стеллаж, стоявший прямо впритык к стене, и Кинг, присев на корточки, прижимаясь к этой самой стене спиной, позволил Россу встать ногами ему на плечи. Как только мужчина устойчиво встал, тот выпрямился, и Грегор оказался прямо перед окном. Открутив какие-то болтики, он руками вытолкнул окно наружу, после чего выбрался сам. Кинг махнул рукой, чтобы поднимался следующий.
На этот раз я не стал ждать, когда пройдут все, и полез сразу же после Росса. Кинг помог мне забраться на стеллаж, буквально втянув меня на него, схватив за запястье, после чего точно так же, как и мужчину до меня, поднял меня к окну. Грег тут же протянул мне руки, вытаскивая на улицу. Эта операция повторилась с каждым из нашего отряда, и на этот раз последним был Райан. Конопатый как-то долго возился, гораздо дольше, чем остальные, но после того, как рыжий оказался на улице, из склада вытащили самого Кинга.
Дальнейший наш путь прошел без происшествий. Пару раз нам пришлось прятаться, чтобы твари нас не обнаружили, но в целом ничего не случилось.
Знаете, что нервировало больше всего? Абсолютная, воистину мертвая тишина. Здесь не было птиц, не лаяли псы, не завывал ветер. Никаких столь привычных звуков живого города.
Лишь проклятое Ничто и наши торопливые шаги.
Вблизи телевышка казалась гораздо больше, чем издалека, пока мы приближались к ней. Судорожно втянув в себя воздух, я последовал в сторону входа, чувствуя, как волнение вновь охватывает меня. Да и как тут, черт возьми, не волноваться, когда до завершения нашего плана – рукой подать?
Дверь пришлось выбивать, иначе она не поддавалась. Эту задачу взял на себя Рик – тот самый дружелюбный бугай, который зашвырнул конопатого обратно в машину, когда мы уезжали из здания тюрьмы. Несколько мощных ударов ноги, и дверь, печально скрипнув, приоткрывается, болтаясь на одной петле. Мы, конечно, изрядно нашумели, зато внутри оказались.
О том, что мы могли разбудить какую-нибудь тварь, я старательно не думал.
Росс совершенно бесстрашно снял с лица противогаз, опустив его на шею. Я ожидал, что мужчина тут же начнет дергаться в страшных судорогах, но тот лишь вдохнул полной грудью.