Дежурная посмотрела слегка осуждающе, потом она догадалась о причине визита.
— Увы, наш дом творчества только для детей, — развела она руками.
— Я могу поговорить с Шадриным?
— С кем? — не поняла девушка.
— Шадрин? — Лика показала на табличку с названием над ее головой.
Дежурная засмеялась — звонко, а потом посмотрела на Лику, словно на ненормальную.
— Так вы опоздали. Лет на сто. Дом творчества назван в честь художника, который писал красоту этих краев. И умер в прошлом или позапрошлом веке.
— Другого нет?
Дежурная отрицательно закивала головой и переключилась на другого посетителя, который, в отличие от Лики, пришел по назначению.
Лика была уверена в безрезультатности посещения этого места, но все же надеялась.
Она прошлась к выходу и заметила презрительный взгляд старой женщины, ожидавшей ребенка.
— Ты не похожа на ту, которой нужен Шадрин, — выпалила она.
Лика с интересом посмотрела на нее. Кажется, все-таки не зря пришла.
— Почему?
Женщина не ответила. Она поджала губы и со всей возможной злостью отчеканила:
— Не найдешь его здесь. В городе. Не ищи!
— Мы говорим об одном и том же человеке? — на всякий случай спросила Лика.
— Конечно. Не о художнике же…
Женщина плюнула и поспешила отойти. Шадрин стал причиной ее личной драмы, и ее отношение к нему подтвердило Лике, что Тамара Петровна была права в своих домыслах о торговле чем-то незаконным.
Лика вышла на улицу.
Лиловая полоса пересекла небо, соединяя запад и восток, в небольших лужицах отражался этот необыкновенный цвет, стирающий серость, привычную городу. Утром опять шел дождь, благодаря которому и появились эти лужи, напоминающие сейчас зеркало, в которое смотрит небо.
«Как быстро здесь темнеет», — подумала Лика.
Лика побрела по улицам. Темнота быстро заполняла их, в ней тонуло все вокруг. Одна улица сменяла другую, ни одну из них не освещали фонари. Наконец Лика увидела в конце узкой улочки мигающий свет. И этот фонарь, единственный в округе, грозился перестать светить.
Свет фар резко загорелся и ослепил Лику. Ей пришлось закрыть глаза и отойти. Желтая машина внезапно остановилась, заехав на тротуар. Дверь распахнулась. Чья-то холодная и сильная рука схватила Лику и с силой затащила в машину. Дверь захлопнулась, машина умчалась в темноту.
В гостинице было тихо. Приглушенный свет ламп под красными абажурами сменил яркие огни люстр. Тишина наступила такая, что по звуку стрелок часов можно было сосчитать минуты и секунды. Громче всех всегда бьет именно секундная стрелка, как бы провозглашая себя первой и главной творительницей времени.
Никто не осмеливался нарушить предночную тишину. Наверное, гости спали. Это днем здесь жизнь бурлит.
«А может и нет», — подумала она. Она редко бывала здесь днем. Утром обычно улетала и возвращалась, когда за окном стемнеет.
Вместо Аси стояла другая девушка: темноволосая, раздраженная, хмурая. Она вздрогнула от звонкого колокольчика. Дремота ушла. Она не удосужилась улыбнуться гостям, а лишь косо посмотрела.
Лика была уверена, девушка разглядела в ее спутнике любовника и от этого раздосадовалась еще больше.
— Судя по цвету и антуражу гостиницу используют именно для этих целей, — Жорик ухмыльнулся и подмигнул девушке с темными волосами. Он был поразительно догадлив и может зря Елисея Павловна считала его недоумком.
Лика подтолкнула его к лестнице.
— А вы хорошо устроились, мисс, — присвистнул он, вваливаясь в номер и указав на кресло, спросил: Сяду?
— Все в твоем распоряжении, — Лика кивнула и скрылась в ванной.
— И конфеты? Ладно, спасу тебя. Ты же в дверной проем не пройдешь!
Он провел рукой по столу, заваленному пустыми обертками, пытаясь найти непустую.
— А ты знаешь, что кроме сладкого еще еда бывает?
— Не умничай! — донесся голос Лики.
Через четверть часа Лика вышла из ванной в белом махровом халате.
Конфет на столе стало меньше, оберток — больше. Жорик поджав под себя ногу, сидел на кресле и, не отрываясь, смотрел в экран ноутбука.
Возможно, было некрасиво предстать перед Жориком вот так, по-домашнему. Некрасиво и даже неприлично.
Но Лика точно знала: Жорику все одно. Абсолютно. Он не интересовался девушками, в его сердце было место только для ярко светящихся мониторов. Компьютер его поглощал.
В журнале все об этом знали и юные секретарши и умудренные опытом дамы потеряли всякие надежды, махнули на него рукой. Они от обиды и злости говорили о его ориентации, строили версии. Боялись признать, что ответ на поверхности — они Жорику неинтересны.