— Пап! Ты и яблоко натри, ладно? Недавно я у Мацуо ела рис с яблоками. Очень вкусно!
Фусако даже облизнулась. Ей давно уже хотелось есть. Ах, какой душистый был рис в доме у Мацуо и пахло от него так сладко!..
— Вот, значит, чем тебя угощали! Конечно, с яблоками ещё вкуснее. Да не забудь луку репчатого. Ну, беги!
Фусако ликовала — на ужин будет её любимый рис! Напевая песенку, она выскочила в сад, схватила старенький велосипед, повесила на руль сумку для покупок и помчалась в магазин.
Ей не хотелось встречаться с «пончиками» — так они прозвали ребят из высоких домов, — поэтому она не поехала напрямик через их двор, а, миновав храм, направилась в объезд, по дальней дороге.
Благополучно закончив покупки, Фусако вышла из магазина, постояла, вытерла потное лицо.
«Кажется, ничего не забыла. Купила всё, что отец наказал. Надо скорее вернуться и поработать немножко на Горе-за-храмом. Посильнее проголодаюсь — побольше съем», — подумала с улыбкой Фусако и поехала между домов, в которых жили «пончики». Она решила сократить обратный путь. Однако этого как раз и не следовало бы делать.
За углом, на площадке для игр, оказалось полно «пончиков»: кто болтался на турнике, кто качался на качелях, кто съезжал по горке, — облепили всю площадку, как мартышки. Бросив на них острый взгляд, Фусако сразу же заметила толстого Таро — вожака «пончиков», — рядом вертелся нахальный мальчишка по прозвищу Красная Майка.
«У, противные!» — с досадой подумала Фусако и решила проехать мимо ребят молча, но не тут-то было — «пончики» заметили её.
— Эй, ребята! Смотрите-ка, кто едет! Вертушка-квакушка из дома номер триста. На велосипеде! — крикнул кто-то.
И все разом заорали:
Мальчишки с криком неслись за велосипедом.
Фусако изо всех сил нажимала на педали. Она мчалась, как заправский гонщик — согнувшись дугой и крепко вцепившись в руль.
неслось ей вслед.
Фусако вертела педали, крепко стиснув зубы. Уши её горели. От злости она всегда краснела и оттого сердилась ещё больше.
— Эй, куда же ты! Квакни: «Ква-ква!..»
Фусако миновала храм и, не снижая скорости, покатилась по тропинке с холма. «Пончики» всё ещё бежали за ней, выкрикивая дразнилку.
Посредине тропинки Фусако вдруг резко затормозила, обернулась и скороговоркой выкрикнула:
— Эй, вы! Пончики, пышки, толстые кубышки! Поросячий корм! Слабо вам сбежать с холма!
— Слабо?!
Раскрасневшиеся от бега мальчишки понеслись вниз по тропинке. А Фусако, ехидно засмеявшись, показала им язык и, нажав на педали, снова на полной скорости покатилась вниз по склону.
Сквозь хор мальчишечьих голосов она ясно различила громкий голос Красной Майки:
Лягушонок хорошо знала голос этого нахального мальчишки, но решила не отвечать.
Свернув в переулок, она соскочила с велосипеда, прислонила его возле дома и бросила в окно кухни сумку с покупками.
— Фусако! Два головастика в бутылке сдохли, — послышался из комнаты голос отца.
Но Лягушонок не отозвалась, она уже мчалась на Гору-за-храмом.
— …И кто же закричал первым? — спросил Каттян, перекладывая лопату из одной руки в другую, глаза его сердито сузились, как у лисицы.
— Конечно, самый толстый. Да, Лягушонок? Кому ж ещё! — сказал Дзюн, заглядывая в лицо девочки.
Лягушонок молча кивнула.
— Разве Лягушонок не имеет права проехать мимо их домов на велосипеде? — Очкарик Мацу поправил очки на продолговатом, как огурец, лице, обвёл всех невозмутимым взглядом.
Ребята молчали. Этот Очкарик всегда задавал вопросы невпопад, но с самым серьёзным видом.
— Конечно, имеет. Потому и злость берёт, — сказал Дзюн.
— Им, наверно, чудно показалось: Лягушонок — и на велосипеде! — шмыгнув носом, усмехнулся Дабо, но никто не засмеялся.
Все смотрели на Каттяна, который продолжал молча орудовать лопатой. И только по тому, как резко вонзал он её в землю, было видно, что он сердит.
— Гм… У этих «пончиков» языки поганые, — казал он наконец.