— Ну да! — кивнул Тёбо. — Правильно Дзюн говорит. А если они прибегут и станут требовать собаку да называть нас ворами, мы сразу же расскажем о щенке управляющему их домами, и тогда им всыплют, а не нам.
— Вот, вот, — согласился Очкарик, кивая.
Фусако молча играла со щенком.
— Лягушонок! Как ты назовёшь его? — спросил Дабо.
— Я думаю… Как вы считаете, ребята, подойдёт ему имя Тайхо? Смотрите, какой он толстый, и мордочка приятная, и сильный как будто.
— Как у чемпиона по борьбе сумо?[5] — Дабо, шмыгнув носом, обвёл всех взглядом, как бы спрашивая мнение ребят.
Все молча согласились.
— Тогда я пойду домой. Надо ему будку соорудить.
Лягушонок, бережно прижимая к себе щенка, побежала домой. Остальные ребята остались у дома Каттяна.
Утром следующего дня ребята из дома № 300, умывшись и позавтракав, сразу же пошли на Гору-за-храмом и принялись за работу.
Они спешили — возможно, в десять утра у входа в храм предстоит драка с «пончиками».
«Кана-кана-кана…» — звенели цикады. Обычно они стрекочут в сумерках, а тут с утра распелись — наверное, к хорошей погоде.
В это время послышались удары палки о старую сковородку.
Тёбо воткнул в землю лопату и проворно полез на дуб.
— В сковородку бьёт сама круглая, как сковородка, мама Очкарика Мацу. Одной рукой стучит по сковородке, другой прижимает к себе младенца. А по насыпи, виднеющейся там, вдали, мчится красная электричка, — певучим голосом, подражая гиду экскурсионного автобуса, сообщил Тёбо.
— Ну вот! Опять нянчить заставит. Совсем некстати! — огорчился Очкарик Мацу.
И тут Тёбо заметил какое-то странное движение у храма. Быстро подкрутив линзы бинокля, он навёл его на храм.
— Этого ещё не хватало! — невольно вырвалось у него, и по спине пробежал неприятный холодок.
— Каттян! Каттян! — позвал он, откинув бинокль, привязанный резинкой к ветке. — Тревога!
— Что там?
— «Пончики» идут! Вон там они.
— Где это «там»? — спросил Дабо.
— По горе поднимаются, из-за храма. Три… четыре… семь…
— Гм… Опередили всё-таки! — резко бросил Каттян.
Глава третья
КТО КОМУ ДОРОГУ ПРЕГРАДИЛ
— Мда… нехорошо, что они сюда движутся.
Каттян стоял нахмурив брови и скрестив на груди руки, лицо его было озабоченно.
— Почему нехорошо? Давайте на горе драться. «На своём поле», как у спортсменов, — сказал Дабо. — На горе даже лучше — с какой стороны ни нападут, сразу видно. Отобьёмся. А, ребята?
— Вытри нос, Дабо. Не горячись, без тебя понимаем, что к чему. Тут не спеша обдумать надо.
— А что думать. Драться, и всё.
— Нельзя их сюда подпускать. Сразу узнают, что мы пещеру роем. Я нарочно написал в письме, чтобы они пришли к храму. Хотел туда заманить.
Дабо вытер рукой нос и ловко обтёр её о штаны. Это был его коронный номер — вроде лучшего трюка актёра театра Кабуки[6].
— Значит, они не поддались на нашу удочку, — буркнул он.
— Ну ладно. Сделаем так: раз они уже здесь, постараемся увести их подальше от пещеры. А ну-ка, живо прячьте лопаты. Заходите к ним в тыл. Дзюн — в разведку! Что бы ни случилось, к пещере не приближаться. Все слышали?
— Все! — подпрыгнул нетерпеливый Дабо, постучав себя рукой по груди.
— Каттян, а что делать с Тайхо? — спросила Фусако, поспешно отвязывая верёвку, которой щенок был привязан к дереву.
— Отведи его домой.
— Вот ещё! Я тоже хочу драться. Надо же отомстить Красной Майке, — храбро заявила Фусако.
— Давай я его отведу, — предложил Очкарик Мацу, всё ещё топтавшийся у пещеры.
— Ну, пошли. Смотрите не попадайтесь им на глаза.
Ребята, словно мыши, шмыгнули в траву, и она скрыла их с головой.
Подул ветер.
Трава зашелестела.
— Постойте! — окликнул ребят Каттян. — Я вспомнил одну вещь. Возьмите ветки и заткните их за пояс или за воротнички рубашек.
Все недоуменно уставились на Каттяна.
— Вот так. Быстро! — Каттян воткнул себе за шиворот ветку с листьями. — Как-то в кино видел, — пояснил он. — Если двигаться в траве в таком виде, будто колышется трава. Враг и не заметит нас.
— Вот здорово! Как чёрный плащ у ниндзя[7],— выпалил Дабо, поддаваясь общему настроению таинственности.
Каттян что-то прикидывает на ходу. Оглядываясь по сторонам, он обдумывает в голове план операции.
«Хорошо бы незаметно добраться до гинкго[8], расщеплённого молнией. Если взобраться по крутому склону горы, мы окажемся как раз над тропинкой, где пройдёт противник. Обойдём их с тыла и все сразу соскочим с обрыва прямо им на головы. «Пончики» растеряются, тут и битве конец». Каттян вспомнил о битве Ёсицунэ[9] в долине Итинотани, как-то он читал о ней в книжке.
9
Ёсицун