— Этот ублюдок не знает, как себя вести, — сказал кто-то.
Чтобы отвлечь внимание от Яманэ, Накакура предложил сделать кому-нибудь из них массаж. Но как только он начал растирать плечи одному из них, тот громко фыркнул:
— Малыш, тебе надо помыться!
— Да, господин, я знаю, господин. Всякий раз, когда меня прошибает пот… — начал объяснять Накакура, но осекся.
— Воняет, как шлюха в горячке, — сказал другой заключенный. — Кинда тебя возбуждает!
Накакура изменился в лице. Позже он объяснил Кику, что эта реплика заставила его вспомнить о матери: «Летом ее запах доносился даже из соседней комнаты. В общем, к этому привыкаешь, но по запаху всегда можно было определить, что она только что переспала с мужчиной».
Пока же Накакура продолжал разминать заключенному спину. В какой-то момент он послал Кику и Хаяси легкую улыбку и сделал вид, будто хочет свернуть тому шею. Это был всего лишь жест, шутка, но стоявший позади него парень заметил его и разразился бранью:
— Эй, козлы, что вы себе позволяете! Новенькие должны вести себя как положено, а вы издеваться вздумали, засранцы! — завопил он и с силой пнул Накакура.
— Пожалуйста, потише! — бормотал Накакура, корчась в углу от боли. — Пожалуйста…
Сколько Накакура ни пытался извиняться, старожилы камеры продолжали распаляться все больше и больше, и наконец один из них ударил его по лицу и при этом случайно задел Яманэ.
— Прекратите… — прошипел Яманэ и тут же вскочил на ноги, издал пронзительный вопль и пробил кулаком ближайшую стенку — не менее пяти сантиметров толщиной. — Не надо кричать, прошу вас! — прорычал он.
Все присутствовавшие в камере стояли с отвисшими челюстями. Парень, затеявший минуту
назад всю эту разборку, побледнел и тихо сел на место. Яманэ опять скрючился и обхватил руками голову, пытаясь унять боль.
— Сколько времени надо тренироваться, чтобы стать таким сильным, как ты? — спросил На-какура у Яманэ после того, как выполнил задание на учебной навигационной карте.
— Что значит «сильным, как ты»? — спросил Яманэ, задумавшись над своим заданием. Занятия в классе — все эти карты, компасы и тому подобное — были его слабым местом. Мощный торс и могучие руки Яманэ становились беспомощными, когда ему надо было переместить по парте маленькую линейку.
— Надеюсь, ты понял, что я имею в виду: достаточно сильным для того, чтобы прошибить кулаком стену. Сколько? Пять лет? Больше?
— Да ну! Любой так может! Чтобы прошибить стену, тренироваться вообще не нужно.
— Не скромничай, парень! — засмеялся На-какура.
— Я и не скромничаю. Совершенно серьезен. Нужно просто взять в руку молоток.
— Молоток? Не уверен, что смогу пробить стену даже молотком. А ты как думаешь, Кику? — Кику сидел за соседней партой и считывал показания компаса. — По-моему, молоток тут не поможет.
— Не вижу никакой связи между молотком и тренировкой, — сказал Кику. — А ты, Яманэ?
Яманэ пытался в этот момент определить точку пересечения двух линий: от воображаемого маяка к вершине воображаемой горы и от воображаемого буя к воображаемой гавани.
— Подожди немного, — сказал он Накакура и принялся неторопливо сверять долготу и широту с цифрами, которые перед этим вычислил Кику. Кажется, они совпали: Яманэ радостно потер пальцы и повернулся, чтобы ответить:
— Суть каратэ не в том, чтобы махать кулаками, — сказал он наконец.
— А в чем же? — спросил Накакура.
— В скорости. Если ты не уверен, что пробьешь стену стальным молотком, зачем тебе стальные кулаки?
Прозвенел звонок, и преподаватель велел сдавать листки с ответами. Яманэ прервал свои объяснения и принялся лихорадочно переписывать работу Кику. Преподаватель — сухой старичок — увидел это и сделал ему замечание. Когда Яманэ робко отправился сдавать работу, по классу прокатился смешок.
После обеда Яманэ оторвал от газеты страницу и развернул ее перед Накакура.
— Посмотрим, сумеешь ли ты пробить в газете ровную дырку.
— Сумею ли я пробить газету? Ты что, издеваешься?
Но после десяти его неудачных попыток газета оставалась невредимой и лишь отлетала в сторону. Тогда Яманэ попросил Кику подержать газету. Опять из глубины его горла раздался пронзительный вопль, и мгновение спустя кулак Яманэ пробил в газетном листе маленькую ровную брешь, практически не повредив остального.
— Если ты будешь думать о том, чтобы пробить дырку, у тебя ничего не получится. Представь себе, что ты хочешь расколоть доску. Большинство при этом думает: «Ну, сейчас я разобью доску!» Они ошибаются. А думать надо примерно так — слушай внимательно: «Вся моя сила и вся моя воля — в этом кулаке. Сейчас мой кулак окажется по ту сторону доски. Мой кулак пройдет сквозь доску, как ветер, и выскользнет наружу». Вот о чем нужно думать! Ты понял?
— Необходимо сосредоточиться, — сказал Кику. Яманэ согласно кивнул:
— Хорошо бы для начала вспомнить какой-нибудь опасный момент, то мгновение, когда малейшая осечка могла стоить тебе жизни. И перенести всю эту энергию в удар. Попробуй.
— Попробую, — согласился Кику и взял новый газетный лист. Он закрыл глаза и попытался дышать как можно медленнее и ровнее. Внезапно глаза его широко распахнулись, и выброшенный вперед кулак пронзил газету. Дыра оказалась не столь безупречной, как у Яманэ, но все же это была дыра.
— Ты думал о прыжке с шестом, да? — спросил Яманэ. Кику, широко улыбаясь, кивнул.
Наступила очередь Хаяси. Подогрев себя несколькими отрывистыми восклицаниями и покачавшись взад-вперед, он замер, а потом нанес удар. Ему тоже удалось пробить газетный лист, хотя отверстие получилось довольно рваным.
— А ты чем занимался? — спросил Кику. — Водными лыжами?
Хаяси покачал головой:
— Я представлял себе, что целюсь по воротам в водном поло. Когда-то я много играл, хотя денег это не приносило.
Накакура молча смотрел на них, а потом спросил несколько обескураженно:
— А о чем должен думать человек совсем не спортивного склада? Перед тем как попасть за решетку, я был поваром.
— Но ты ведь работал на судне! К тому же был профессиональным водолазом, — напомнил Хаяси.
— Когда ныряешь с аквалангом, нет нужды сосредотачиваться. Гораздо важнее выдержка.
— Тогда ты должен думать о чем-то, не имеющем отношения к спорту, — сказал Яманэ. — Важно, чтобы ты мог сконцентрировать всю свою силу и всю волю в одном кулаке.
— Подождите! Я придумал! — воскликнул Накакура. Какое-то мгновение он смотрел вверх, а потом кивнул, как будто что-то припомнил, облизал губы и обратился к невидимому противнику. Глаза его широко раскрылись, дыхание участилось. — А-а-а! — закричал он и с силой выбросил кулак.
Дыра оказалась очень аккуратной. Все зааплодировали.
— Отличная работа. О чем ты думал? — спросил Кику.
— Ни о чем, — пробормотал Накакура, скромно потупившись.
Потом, когда они направлялись в класс навигации, он прикоснулся к плечу Кику:
— Знаешь, я представил себе свою мать. Ясно увидел ее за листом газеты. И когда подумал о том, что ударю ее в манду, легко сосредоточился.
— Бтт, бтт, — такой звук издавал Накакура, опершись спиной о стену камеры и свесив голову набок. — Бтт, бтт.
— Что за чушь ты несешь? — спросил Яманэ.
— Не врубаешься? Может, ты знаешь, Кику? — Кику покачал головой. — Это звук зажигалки, только не обычной, не дерьмовой. Такой звук издает зажигалка «Данхил». У меня была когда-то такая: ее оставил мне мой малыш, уезжая в Макао. У вас никогда не было зажигалки «Данхил»? Тяжелая, бля! Крутишь колесико, а огня нет. Словно ждет, когда ты пройдешься большим пальцем по всему колесику. И вдруг: «Бтт!» Самый, бля, классный звук на свете! Но если вы никогда не слышали, объяснить невозможно! Это звучит как… как огонь! И сигаретка становится вкуснее, если ее прикурить от такой зажигалки. Я просто пытался припомнить этот звук. До конца не могу. Точнее будет не «бтт», а «шбтт, шбтт».
По воскресеньям и праздникам занятий не было. В хорошую погоду они играли в футбол или софтбол, а сегодня лил дождь. У кого-то из сокамерников были занятия в клубе: уроки рисования, игра на гитаре, хор и прочее. У Кику и его приятелей было свободное время. Дело нашлось только у Яманэ: он читал библиотечную книгу «Тайна Царя драконов». Но и он отложил ее в сторону, как только Накакура начал свое бормотание.