…Денег Беппино даже не стал считать. Душа у него рвалась из тела, хотелось бегать, смеяться. Он вспоминал потом, что, кажется, подпрыгнул, раскинув в воздухе черные от ваксы руки, как крылья. Кажется, все вокруг смотрели на него. Он испугался — а вдруг нападут и отнимут деньги! Выбежал на улицу. Увидел спешащих куда-то прохожих. Гора денег лежала у него в кармане. Ему хотелось схватить кого-нибудь за руки своими перепачканными ваксой пальцами, остановить, крикнуть, что у него есть четыре тысячи! Что делать? До сих пор он и не думал, что ему делать. Было уже около шести. Магазины скоро закроются. Быстрее молнии он влетел в ближайший, бельевой.
— Что тебе нужно?
— Галстуки… Рубашки…
— Подешевле?
— Нет! Подороже! Самые лучшие!
— За двенадцать, что ли?
Продавец указывал ему на простенькие ситцевые рубашки.
Беппино проглотил это оскорбление, обвел блуждающим взглядом прилавок:
— Вон ту.
— Да она сто двадцать стоит! — Продавец колебался: — Но если ты…
— Я заплачу! У меня есть деньги! — сказал Беппино гневно и торжествующе.
Засунув руку в карман, он вытащил пачку банковых билетов. И сразу его как стрелой пронзило: этот продавец подумает, что…
— Нет! Я не украл, нет! Это мои деньги! — И доверительно: — Мои! Я в лотерею выиграл…
Продавец иронически пожал плечами.
Новый приступ гнева охватил Беппино.
— Я не плут какой-нибудь… Я зарабатываю… Я хорошо зарабатываю… И поскорее, я спешу.
Он начал покупать все подряд, не глядя. Шелковые рубашки, дорогие галстуки, кальсоны, пижамы.
Пижама, по мнению Беппино, была верхом элегантности. У себя в каморке, под самой крышей огромного грязного дома, населенного беднотой, он хранил одну, старую, с оторванным карманом, котовую ему подарил один клиент.
Минуты бежали.
— Скорее, мне еще много покупок сделать надо! Готовое платье у вас есть?
— Нет.
— Так заверните, я тороплюсь.
— Куда послать?
Беппино хотел было дать адрес. Но подумал, что, если все эти вещи принесут на дом, его тайна раскроется, мать будет требовать денег… Он решился:
— Заберу с собой. Сейчас такси найму.
Выбежал, бросился на стоянку напротив, договорился с шофером, вбежал снова в магазин, схватил пакеты.
— Где тут поблизости готовое платье? — спросил, торопясь, чувствуя, что последние минуты истекают.
Продавец сказал. Беппино уплатил на бегу крупным билетом, пренебрегая мелочью сдачи, которую кассирша испуганно совала ему. И понесся в другой магазин, за углом. Наталкивался на людей, вызвал то же удивление, что в первом магазине, победил то же недоверие продавцов, навыбирал шикарной одежды.
— Какой девиз сегодня игрался? — спросил, улыбаясь, продавец.
— «Лошадь»!.. — сказал Беппино, ясно представив себе эту бестелесную лошадь, которая обрела теперь плоть и принадлежит ему безраздельно, на всю жизнь.
Перемерив все костюмы, он выбрал три.
— Надо немного ушить. Когда прислать?
— Мне они нужны сейчас же.
— Но они плохо сидят…
— Неважно… — отмахнулся Беппино, досадуя на новые препятствия. Он никогда не представлял себе, что костюм еще должен как-то «сидеть».
Продавец настаивал. Беппино согласился наконец взять сейчас один костюм, а остальные два оставить до завтра. И тут же надел на старую грязную рубаху кричаще-клетчатый пиджак. Вышел, когда магазин уже закрывался, сел в свое такси, не зная, куда ехать. Домой он решил не возвращаться. Гардероб у него теперь был как у принца. Пачка выигранных денег стала меньше на полторы тысячи…
— В отель!
Машина помчалась вверх по проспекту Сан-Жуан, остановилась у дверей шикарного отеля. Беппино вышел и замер у дверей, не осмеливаясь войти. Так повторилось еще с тремя отелями. Наконец он решил остановиться в какой-нибудь маленькой гостинице попроще, например на улице Maya. По дороге он подумал, что надо бы известить мать, а то она будет волноваться. Велел шоферу поворачивать в сторону Бом-Ретиро, оставил машину на углу, вскарабкался на свои чердак.
Дона Ассунта раздувала угли в жаровне из керосинового бидона.
— Мама, я на танцы иду. Не жди меня.
Привыкшая к независимому характеру старшего сына, самостоятельно зарабатывающего на хлеб, мать не обернулась.
— Не возвращайся поздно…
— Я останусь ночевать у Луиджи.
Дона Ассунта подняла голову, хотела прибавить еще какое-то напутствие и вылупила глаза в изумлении. Беппино задрожал, вспомнив, что на нем новый костюм.