Подойдя снова к Хорсену, Шустров увидел на берегу раненых. Двоих несли на носилках, одного санитары тащили под руки.
- Наверху оставьте, - требовал раненый, когда его подняли на палубу. - Вот тут. - Он приткнулся спиной к рубке.
Алеша смотрел на искаженное от боли лицо, кого-то напоминающее. Из рубки высунулся Шустров:
- Где тебя, браток, угораздило?
- На переправе меня. - Раненый поднял знакомые Алеше глаза и добавил: - Мы и Хорсен, и второй остров с сержантом брали...
Алеша узнал солдата Хмару, который обыскивал его на развалинах. Узнал, хоть его и побрили в Рыбачьей слободке.
"Кормилец" на этот раз пошел прямо в Рыбачью слободку.
- Вы что носитесь как оглашенные? - кричали с пристани.
- Живучесть проверяем, - ответил Шустров, разглаживая усы. На берегу ждала санитарная машина. По сходням вбежали сестры.
- Не надо носилок, я сам, - сказал Хмара, но идти он не мог.
Левой рукой он обвил шею сестры. Алеша подхватил его справа.
- Пошли, - скомандовала сестра. - Только веди в ногу. Не топчись...
- Катя? - Алеша скосил глаза.
- Осторожнее веди, ему больно.
- А я тебя не узнал!
- Я тоже, - колюче ответила Катя.
Раненый тщетно старался не виснуть на плечах юных санитаров.
- Невеста? - страдая от боли, грустно улыбнулся раненый.
- Катя. Комсорг наш. - Алеша нахохлился.
- Ты, хлопец, не серчай на меня. Война, сам знаешь.
Алеша понял, что Хмара вспомнил про обыск.
- Какая обида, что вы!.. Все правильно.
Рука Кати дрогнула на плече раненого.
- Ну, здравствуй! - сказала Катя с раздражением, когда раненого они внесли в машину. - Что означает твое "правильно"?.. Подумаешь, жених!
- Да мы совсем про другое. Ты не так поняла, Катя. - Алеша смешался, но вспоминать про обыск ему не хотелось. - Уже служишь? - Он кивнул на матросскую звездочку на ее берете.
- Служу. Санинструктор веэмге. - И свысока, как непосвященному, пояснила: - Военно-морского госпиталя. А ты?
- Пока на мирном положении. - Алеша постыдился сказать "вольнонаемный". Вспомнив, он достал из кармана осколок: - Хочешь на память? Тепленький был...
- Подумаешь! Возле госпиталя их полно. От фугасных, от бомб.
- Это от гранаты. ("Эх, рассказать бы ей про бой!..")
- Можешь отдать своей невесте, вояка! - насмешливо сказала Катя. - Тебя на военную службу не берут?
Шофер уже завел мотор, из кабины звала старшая медсестра:
- Белоус, в машину!
- Сейчас! - отмахнулась Катя. - Ты хоть написал матери?
- Там немцы. - Алеша опустил голову. - Уже в сводке было...
- Белоус! - Старшая высунулась из кабины. - Сколько можно!..
- Добивайся, Горденко, настаивай! - Катя вскочила в кузов. - Может, к нам в санитары возьмут...
Машина тронулась. Алеша стоял, пока она не скрылась за бугром.
На земле валялся кусочек рваного металла.
Среди многих рапортов, поданных командиру базы торпедных катеров о назначении в десант, была решительная просьба Ивана Щербаковского. На Ханко он только прибыл, никто его еще не знал, взяли шофером полуторки. В прошлом торговый моряк, он облазил весь свет, прошел все - от палубного матроса до механика. Был он черен как цыган, быстр и резок в движениях и разговоре, роста среднего, но жилистость и худоба делали его высоким. Он уверял, и в это нетрудно было поверить, что именно в котельной он навеки почернел, а палящее солнце тропиков так выдубило его кожу, что ни одна пуля ее не пробьет. На этом основании он требовал зачислить его к Гранину немедленно и включить в список добровольцев обязательно под номером один - так и написал в рапорте. Командир береговой базы, выслушав его доводы, сказал, что список составят по алфавиту:
- Ваше место в нем на "Щ". Понятно? Можете идти.
Щербаковский выбежал из штаба, что-то вспомнил, вернулся, нашел нужного писаря, узнал, что все матросы на "А" в море, а список открывает фамилия Бархатов. Он пошептался с писарем и ушел. В назначенный час добровольцы построились у штаба в полном вооружении. Начальник строевой части развернул список и выкликнул:
- Щербаковский Иван Петрович!.. - Осекся, пожал плечами и закончил: Главный старшина.
- Есть!-радостно крикнул Щербаковский, благодарно зыркнул на писаря и тут же под сердитым взглядом командира береговой базы вытянулся так, словно в него вогнали жердь.
- Бархатов Борис... Макатахин Михаил... Никитушкин Николай...
Перекличка кончилась, начальник политотдела сказал напутственное слово, и катерники строем двинулись в Рыбачью слободку, где их поджидал "Кормилец". Там опять выкликали по списку, и Щербаковский первым прыгнул на буксир.
Увидев Алешу без дела возле рубки, он протянул ему автомат:
- Подержи, сынок, машинку. Приготовимся нырять с вашей шаланды в залив. Щербаковский стал заправлять флотские брюки в скрытые под ними сапоги.
Алеша простил ему даже "шаланду", приняв на хранение автомат.
Совладав с обмундированием, Щербаковский взял оружие.
- Нравится? - спросил он покровительственно.
- Нравится, - подтвердил Алеша.
- Ты какого года?
- Тысяча девятьсот двадцать третьего.
- Сосунок еще. В твоем возрасте Иван Петрович весь свет обошел, исключая Албанию и Китай, побывал даже в таком государстве - Таи, где императором его величество Пу И.
Матросы хохотали, но Алеша не удержался, поправил:
- Император Пу И в Маньчжурии. Мы это в седьмом проходили...
- Ты, сынку, с Иваном Петровичем не спорь, - настаивал главстаршина, поглядывая на десантников. - Я, возможно, лично разговаривал с императором.
- О чем же вы беседовали, главстаршина? - поддел Бархатов.
- Подарил краткую биографию Николая Второго с надписью: "И ты там будешь!", - отрезал Щербаковский под смех матросов.
- Берегись! - крикнул из рубки Шустров.
Буксир круто вильнул от очередного снаряда; все присели, кроме Щербаковского, его обдало волной, но он стоял, как влитый в палубу.
Довольный собой, он протянул Алеше автомат:
- Хочешь такой иметь?
- Очень.
- Так в чем же дело? Плюнь на эту шаланду, иди со мной. Возьму к себе в адъютанты. Завтра же раздобудем автомат, гранаты...