– В путь! – как бы перекликаясь с капитаном, крикнул лорд Гленарван.
И в тот момент, когда наши всадники понеслись по прибрежной дороге, «Дункан» на всех парах направился в открытое море.
Глава одиннадцатая
Переход через Чили
Гленарван взял с собой четырех проводников-туземцев: троих мужчин и одного мальчика. Во главе их стоял англичанин, проживший в этой стране более двадцати лет. Занимался он тем, что отдавал внаем мулов путешественникам и был проводником через Кордильеры. Перевалив через горы, он обыкновенно передавал своих путешественников «бакеано» – аргентинскому проводнику, хорошо знакомому с дорогами в пампасах. Англичанин еще не совсем забыл в обществе индейцев и мулов свой родной язык и мог разговаривать с нашими путешественниками. Гленарван был очень рад, что благодаря этому индейцы понимали и выполняли его приказы, ведь Жаку Паганелю никак не удавалось объясниться с ними.
При проводнике (туземцы называли его «катапац») было два подручных пеона и двенадцатилетний мальчуган. Пеоны погоняли мулов, нагруженных багажом экспедиции, а мальчик вел «мадрину» – невысокую кобылу с бубенчиками. Мадрина шла впереди, десять мулов следовали за ней. На семи из них ехали наши путешественники, на восьмом – катапац. Остальные два мула были нагружены съестными припасами и рулонами ткани, которые должны были задобрить касиков[46]. Пеоны шли, как они привыкли, пешком. Переход через Южную Америку обещал быть быстрым и безопасным.
Перевалить через Анды не так-то легко. Сделать это можно, только имея в своем распоряжении выносливых мулов, из которых наиболее ценятся аргентинские. У этих превосходных животных выработались свойства, какими порода их первоначально не обладала. Они неприхотливы в пище, пьют раз в день, легко проходят сорок километров за восемь часов и свободно несут груз в четырнадцать арробов[47].
На всем пути от одного океана до другого нет ни одного постоялого двора. Обычно путешественники питаются в дороге сушеным мясом, рисом, приправленным перцем, и дичью, которую удается подстрелить. В горах пьют из потоков, на равнине – из ручьев. К воде прибавляют несколько капель рома, хранящегося у каждого путешественника в бычьем роге – шифле. Впрочем, в тех краях лучше пить поменьше спиртного, ибо нервы и без того в очень возбужденном состоянии. А все постельные принадлежности заменяет туземное седло – рекадо. Оно сделано из пелионов – бараньих шкур, дубленных с одной стороны и покрытых шерстью с другой, – и укрепляется на муле широкими, роскошно вышитыми подпругами. Ночью путешественник, завернувшись в эти теплые пелионы, спокойно спит: ему нипочем никакая сырость.
Гленарван, бывалый путешественник, умеющий приноравливаться к местным обычаям, оделся сам и одел своих спутников в чилийские одежды. Паганель и Роберт – большое дитя и малое – пришли в невыразимый восторг, когда просунули головы в чилийское пончо – широкий плащ с отверстием посередине, а на ноги натянули сапоги из лошадиной кожи. И надо было видеть, какой вид имели их мулы в богатой сбруе, с арабскими удилами во рту, с длинными плетеными поводьями, служившими в то же время и кнутом, с металлическими украшениями на уздечке, с яркими альфорхас – двойными холщовыми мешками с дневным запасом продуктов. Пока рассеянный Паганель взбирался на такого великолепного мула, животное три или четыре раза чуть не лягнуло его. Усевшись же в седло, с неразлучной подзорной трубой через плечо, и уперевшись ногами в стремена, наш ученый всецело положился на опытность своего мула, и надо сказать, что ему не пришлось в этом раскаиваться. Роберт же проявил замечательные способности к верховой езде.
Двинулись в путь. Погода была чудесная. Хотя на небе не было ни облачка, но зноя не чувствовалось – дул свежий ветер с моря. Маленький отряд быстро продвигался по извилистым берегам бухты Талькауано, стремясь выйти в тридцати милях к югу на тридцать седьмую параллель. Целый день быстро ехали среди камышей пересохших болот, но говорили мало: слишком живо было впечатление от прощания с оставшимися на яхте. Еще виднелся дым «Дункана», уже исчезавшего за горизонтом. Все молчали, за исключением Паганеля: усердный географ задавал себе вопросы по-испански и отвечал сам себе на том же языке.
Глава проводников – катапац – был человеком довольно молчаливым; к тому же и его профессия не очень располагала к болтовне. Он почти не разговаривал с пеонами. Те прекрасно знали свое дело. Когда какой-нибудь из мулов останавливался, они подгоняли его гортанным криком, а если это не помогало, то преодолевали упрямство животного, метко швыряя в него камнями. Когда, случалось, ослабевала подпруга или сваливалась уздечка, пеон сбрасывал свой плащ и, покрыв им голову мула, приводил все в порядок, после чего животное снова пускалось в путь.