Удар пушки.
Словно гром, приводящий в чувство, но одновременно захватывающий остатки разума.
Несколько минут полнейшей тишины, а затем крик. Мольба, прощение — все в одном. Срыв, перешедший невозврат. Изабелла кричала, зарываясь пальцами во взъерошенные волосы, кричала, срывая горло, кричала, упиваясь собственной болью. Она уже ничего не понимала — все перемешалось в единое кровавое, изнывающее месиво, невозможное для жизней. Трупы, подростки, которые уже никогда не повзрослеют, революции, обычные дети, разучившиеся существовать. И все оно того стоит?
Полнейшее одиночество в камере сумасшествия.
«Дамы и Господа! Представляем вам победителей Голодных Игр, завершивших эру величия Капитолия! Алан Олфорд и Изабелла Хогарт!»
Победителей, жаждущих смерти.
***
Алан очнулся, глубоко вздохнув и хищнически озаряясь по сторонам. Снова белоснежные стены, какие-то трубочки, подсоединенные к рукам — неужели это не сон? Неужели они смогли? Неужели теперь победители — два подростка, два чокнутых подростка, наплевавших на весь мир?
Немного помявшись, Олфорд прислушивался. Чувствовались какие-то шаги, чьи-то разговоры, несколько сменяющих друг друга, спорящих голосов. Кажется, парень успел заметить смех Энни — ментор была настолько рада? Хотя, как иначе — ее подопечные смогли справиться со всеми препятствиями, победить…выжить? Громко сказано.
Парень вновь лег на кушетку, прикрыв глаза. Сколько времени он пролежал без сознания? Ему известно не было, да и, если честно, глубоко плевать. Может быть даже пару дней — победителям же нужно полнейшее восстановление? Особенно, после всего того, что произошло на Арене. Вообще, Четвертому Дистрикту, как-никак, но повезло — лава только слегка обожгла тела, но от ожогов не осталось и следа — произошла полная регенерация. Наконец-то перестал изнывать бок — а раньше этого сделать было нельзя? Честное слово, идиоты.
Но ведь все возрадовались совершенным убийствам? Теперь будет конференция, где Олфорду, со спокойным лицом, присущим только ему одному, придется рассказывать о своем последнем убийстве, о том, как он разрубил грудную клетку Джейдна, выдалбливая из Куинси все внутренности, а потом бежал к ближайшей реке, чтобы скинуть труп и омыть руки вместе с оружием, надеясь на то, что очередной пушечный выстрел извещал смерть не Изабеллы.
И только Алан помнил слезы на глазах, то ли восторга, то ли ужаса, когда Изабелла, на дрожащих ногах, вся в крови, пришла к Олфорду, после чего просто упала в его объятия. Обессиленная и захлебывающаяся в собственных рыданиях. Об откровенно тупых словах успокоения, о протянутом дрожащей рукой лезвии, которое затем было умело спрятано… Об этом все забудут. Будут знать лишь убийства и предательства. Впрочем, как обычно. Год за годом не менялось абсолютно ничего.
— Я не понял, ты так и собираешься здесь лежать? — дверь распахнулась, и на пороге появился наигранно возмущенный Финник. — Мишель тебя уже заждалась. Вам там, кажется, надо на конференции болтать. Не так ли?
— Надо, — улыбнувшись, Олфорд поднялся, после чего заключил тренера в объятиях. Парень даже сам не понял, почему — но ему показалось, что это — единственное, на что он сейчас способен, — спасибо вам за все.
— Еще рано благодарить, — похлопав парня по спине, Финник проводил подопечного, предоставляя его в руки стилистов, чтобы наконец победители могли появиться перед публикой.
Несколько часов ненужных подготовок, сбитые разговоры, непонятные указания — Алан даже не желал ничего слушать. Он надеялся скорее увидеть Изабеллу, чтобы уже расслабиться окончательно. Игры окончены? Нет. Они не будут окончены никогда. А то, что они вышли победителями — чистейшая удача.
Наконец, диск, сцена — крики восхищенной толпы, свет софитов, представление всех, кто «помог» трибутам победить. Долго, ненужно, наигранно — впрочем, как обычно. Менторы, спонсоры — а они разве были? — Селина, стилисты…имена, аплодисменты, хвалебные речи — просто отпустите. Как можно скорее.
И вот диск начал подниматься — медленно, купая подростков в море света и реве толпы. Алан невольно оглянулся — рядом с ним поднималась Изабелла. В легком платьице, нежно-голубого цвета, но переливающегося под софитами. Она просто смотрела в пустоту, не в силах даже выдавить улыбку — девушка надеялась на скорейшее завершение происходящего театра. Алан как-то неловко протянул руку девушке, после чего кивнул подруге — она в безопасности. Уже. И скоро все будут счастливы.
— Ты ведь не забыл? — легонько вздрогнув от незатейливой музыки, Хогарт прижалась к Алану, когда Цезарь начал что-то рассказывать.
— Нет, — Олфорд помахал рукой зрителям, а затем последовал на один из двух тронов.
Наступило время для фильма. Долгого, неприятного, разрывающего оставшиеся частицы души. Изабелла жадно хватала воздух — каждый раз, когда видела на экране Эльзу. Или Маргарет — очередная пытка. Все те, кого восхваляли, все те, с кем спорили или сражались вместе — они мертвы. Убиты, затравлены, сломлены. Выживает сильнейший…было бы все так просто.
Картинки с тренировок, парада, пресс-конференций — все слишком спутанно для победителей. Сцены убийств — кто бы подумал, что все было именно так? На это заставляли смотреть, в этом заставляли участвовать. Только вот зачем? Фильм, ставший реальностью, за сценарием которого осталось скрыто множество аспектов, мыслей и слов. Очередная конфетка в блестящей обертке, но просто ужасная на вкус.
Сумасшедшие загоны Алана, стремительные действия Изабеллы, все постепенно, пробуя и наслаждаясь гадким привкусом. И самое интересное — последнее сражение. Разделенные стеной, но продолжающие бороться победители…хотя, кто тут боролся, а кто — получал удовольствие. Изабелла мерзко ухмыльнулась, когда на экране показалось тело оголенной, беспомощной, связанной Маргарет — зрители недовольно шикали друг на друга. И правда: своеволие транслировалось на весь Панем. Как весело.
И опять гимн, какое-то скомканное завершение — наверное, сами создатели фильма уж слишком сильно засмотрелись на Марго, наплевав на хорошее окончание. Пускай.
Затем на сцену взошла Китнисс, и, произнеся весьма спокойную и легкую речь, надела на головы победителей короны. Теперь слово представилось тем, кто все же перешел через грань этой мерзкой бойни, спланированной заранее, но разрушившей все ожидания.
И что за идиот сказал, что всему этому когда-то придет конец?
Будут новые игры, новые шоу, новые рисунки и программы. Над ними будут продолжать издеваться, пока это будет приносить деньги и славу. А что люди? Людям самим нравится играть в жертв.
— Я помню его глаза. Затуманенные плесенью лжи, — Алан взял Изабеллу за руку, шагнув ближе к краю сцены. Сердце бешено стучало — но что еще оставалось? Дома никого из них не ждут. Кошмары, затуманившие мысли — лишь это будет рядом оставшиеся время. Время, разрушающее судьбы.
— А она до последнего надеялась на то, что ее спасут, — Хогарт чуть наклонила голову, доставая спрятанное в блестящем браслете лезвие. — Она знала, что все так не должно быть. Она надеялась, точнее…даже была уверена, что выйдет победительницей из всего того дерьма, которое создал ее собственный отец.
— Победители, побежденные — здесь все мертвы. Как и жители Капитолия. Жалкие, мерзкие, достойные только презрения — вам это знакомо. Всем и каждому, — заметив начинающиеся волнения, Олфорд бросил быстрый взгляд на Изабеллу, тем самым командуя: пора.
— Но вы слишком тупы, чтобы это понять. Обычный скот. Скот, надлежащий истреблению, — не медля и секунды, Изабелла, еще сильнее сжав лезвие, рывком провела им вдоль своей шеи, а затем ее примеру последовал и Алан — потерявшие все не могли обрести спокойствия.
Алая кровь, брызнувшая на чистейшие наряды, визг толпы, маты Цезаря. Энни, сорвавшаяся и подбежавшая к подопечным, чей-то смех, срочно отключенное освещение на сцене — вновь непонятное представление, зазывающее зевак.
Победители из Четвертого Дистрикта.
Потерявшие все и обретшие свободу.