Лис молчал и улыбался Андрею. Рита спустила взгляд с потолка и тоже смотрела на новичка. На убийцу ее господина.
— Сингенин Андрей говорит с тобой, — крикнул Андрей.
— Рыжая наложница приглянулась и тебе? — голос зажурчал смехом, — из-за нее ты разбудил Охотникова-сан?
Нет. Из — за поиска ответа на неверный вопрос.
— Я не отдам Амурову-сан! — крикнул Андрей. — Ты уйдешь ни с чем.
— Открой говняную комнату, — сказал кристальный голос, — и я уйду с твоей отрезанной головой в руке.
Открыть дверь? Шестеро слабейших воинов клана Охотникова и Андрей против шестерых дайме клана Красоткина. Длинные катаны в узкой комнатушке. Смертельное лупиндо. Урок Истины. Отметку «отлично» заслужат многие.
Почему Лис так улыбается? Неужто слышит и мои мысли тоже?
— Утром все равно выйдете на уроки, так зачем ждать ночь? — струился ручей под дверью, — у тебя уже есть выговор, Сингенин-сан, мало? Хочешь просидеть уроки в комнате и упасть на самое дно? Хотя бы умри с честью.
Волк рыкнул. Андрей сделал успокаивающие вдох и выдох синдо. Грудь и живот медленно поднялись и опустились.
Все в комнате смотрели на Андрея. На замершее лицо с синими иглами. На медленно раскрывшийся рот.
Живо решай!
— Я вызываю тебя, Красоткин-сан! — крикнул Сингенин, — один на один! Оябун против наказанного! Твои кисти удержат мой вызов?
В коридоре тоже есть гляделки. И они видят, как Красоткин и Андрей принудили друг друга к седьмому постулату Долга чести перед именем. Ученик, тем более оябун, не позволит оскорблять честь, мастерство самурая или успехи в учебе.
Красоткин молчал. Лис улыбался. Рита шагнула к Андрею, серая ткань обтянула коленку выставленной вперед ноги.
— Не надо, — сказала девочка, — не дерись за меня.
Русло коридора снова наполнилось звенящим голосом:
— Моя кисть сильнее стали, Сингенин-сан. Уж твою пустую голову она удержит, — журчащий смех, — утром в шестом урочнике встречаемся в холле — там просторно, есть где размахнуться.
Волк зарычал и ударил дубленым лбом об клетку. Прутья зашатались. Пустая голова, значит?
— Это уже не только за тебя, — сказал Андрей наложнице и крикнул в дверь. — Почему утром?
— Я так хочу — сегодня намечалась ночь страсти, а не мечей, — сказал голос. — Не согласен — открой дверь и сразимся сейчас. Все вместе.
Андрей посмотрел на Лиса. Ну и чего ты там наслышался? Кроме хвастовства и криков о пустой голове? Ими все крыло уже разбужено.
Улыбка сошла с узкого лица. Лис два раза беззвучно вытянул губы трубкой и один раз широко открыл рот. ЛО-ВУШ-КА.
Андрей прошептал: «И чего?»
Лис кивнул. Андрей от удивления взмахнул рукой и указал пальцем на дверь.
Лис кивнул. И улыбнулся.
Андрей бросил сердитый взгляд на бесцветного сэме. Лис пожал плечами и улыбнулся еще шире.
— Нет! — сказала Рита, но Андрей крикнул облезлой доске:
— Утром так утром. А сейчас проваливай с моего этажа!
Красоткин засмеялся, ровное журчание переросло в громкое бульканье, будто ручей наткнулся на писельники в конце коридора и наполнил их.
— Ты уже метишь территорию? Зря, — сказал оябун, успокоившись. — Мои слуги так же будут сторожить ваших дайме. Не вздумайте напасть на них — за подходами к ним теперь следят двое караульных. Дерзнете — и передавим вас в тисках. Как вишенки. До утра, Сингенин-сан!
Топот ног. Одна пара ступала изящнее остальных. Шагала немного иначе, по-девчачьи что ли?
— Ушли, — сказал ученик, смотревший в глазок, — по крайней мере от двери.
— С крыла, — поправил Андрей, — а теперь и с этажа.
— Тогда мы тоже пойдем, — сказал Лис и посмотрел на Амурову.
— Я остаюсь, — сказала наложница, выступающая коленка почти коснулась Андрея, — коридор у моей комнаты могут проглядывать. Сингенин-сан, не против, а?
— Не против, — сказал Андрей и покраснел. Сегун, да что со мной такое? Никакой невозмутимости. Никакого спокойствия. И это у меня?
Рита низко поклонилась. Сэме вышли из комнаты. Лис задержался в дверях.
— Сэме клана Охотникова тоже придут, — сказал Лис, — утром.
— Уж надеюсь, — буркнул Андрей. — Что будем делать с ловушкой?
— Сначала посмотрим, — улыбнулся Лис, — что Красоткин-сан решит за ночь раздумий.
2
Красоткин не дышал. Никто не дышал в холле на первом.
Еще спускаясь с лестницы, Андрей слышал внизу только вяжущую уши пустоту. Сквозняк шелестел листами на красной доске. Постукивала стрелка часов. Сторож чавкал едой в конуре. Кроме пустоты, никого. Если только Красоткин за ночь не выучился искусству крадущихся и не освоил технику «мертвого камня». У Андрея ушло на это пять лет.
Вместе с Андреем спускались сэме клана Охотникова. И Рита. Наложница. Безвольная вещь клана.
Почему я отдал свой тюфяк этой вещи? Почему поместил вещь у двери, а сам лег у окна, у сквозняка? Не это ли верный вопрос, сенсей?
После ухода Красоткина и Лиса напряжение в узкой комнате не спало. Наоборот. Как только Андрей лег на пол не раздеваясь. Как только Амурова скинула кимоно и хакама, на тюфяке растянулось маленькое тело в одной бледно-голубой рубашке. Очень тонкой рубашке. И всю ночь девочка дергалась, поднималась, опускалась, шепталась сама с собой, скребла ногтями выпуклый треугольник, оказавшийся под рубашкой вовсе не треугольником, а двумя шариками, и не просто выпуклыми, а спелыми, наполненными скрытой силой, готовыми вот-вот взорваться так громко, что аж опасно.
А заодно не спал и Андрей. При каждом шорохе наложницы его рука резко хватала катану рядом, ступни поджимались под бедра, тело механически, как кукла, вскакивало на колени, садилось на корточки, и только затем ученик открывал глаза. Чтобы чуть не ткнуться носом в голубые шарики и лечь обратно.
Андрей не доверял Рите, но отдал спальный тюфяк. Не доверял, но не мог оторвать глаз от бледно-голубой рубашки.
Не доверял, но задавался вопросом, могут ли спелые шарики взорваться. Вряд ли этого вопроса ожидал от него Сугияма-сенсей.
За ночь раздумий Красоткин не обернулся в «мертвый камень». В пустом холле беззвучно двигался лишь свет восхода в стекле конуры, вонзал розово-желтые мечи в красную доску, где на багряной поверхности вскрывались, затягивались и снова вскрывались оранжевые рубцы. Полыхали, как крошки ватрушки вчера в волосах Риты.
Андрей пересекся взглядом с Лисом.
— Один в центральном крыле, в конце коридора, — сказал Андрей, — возможно, кто-то еще — в левом.
Холл занимал на этаже все правое крыло. В левое крыло не попасть мимо коридора центрального. Но кому туда нужно?
— Сингенин-сан! — зазвенел чистый голос из глубины крыла. — Я тут! Сразимся же!
По знаку Лиса сэме окружили вход в узкий коридор. В толще бетона звонко ударил родник:
— Ха-ха… Сингенин-сан, один на один же, ты забыл? — заливался смехом Красоткин. — Ничего, скоро я чем-нибудь наполню твою голову. Ты не против крысиного помета?
В тусклом свете ламп далекий ученик скрестил руки на груди и улыбался. В черепашьем панцире на оби болтались ножны с катаной.