Рита — это Черный металл Стаса Охотникова. Как брат огневолосый всегда оберегал Амурову. Может, Охотников стал оябуном, чтобы защитить сестру, может, поэтому он так рьяно соблюдал бусидо, поэтому стал безжалостным Гардеробщиком. Долг крови требовал. Но в день, когда Охотников заслонил плечом Риту от глаз Андрея, Черный металл запросил плату.
Теперь Рита — это Черный металл Андрея.
Из стертых сережек осины, сказала Рита, получается коричневая краска. Или черная — Андрей прослушал. Из душицы…
— А красную? — спросил Андрей. — Как ты получаешь красную краску?
Задумчивая морщинка возникла на белом лобике.
Очистить мышцы от кожи и измельчить. Порезать на маленькие кубики красные внутренности: печень, селезенку, сердце. Или просто вылить кровь из трупов, разбавить с маслом или с желтком. Как же ты получила красную улыбку на круге, Амурова-сан?
— Порубленный корень зверобоя дает ярко-красный цвет, — сказала Рита, — а из опавших листьев клена получается темная, бордовая краска.
Рита принадлежит Андрею, и он обязан защищать свою вещь, пока наложница не расплатится за спасение. Затем Амурова убьет Андрея. Вряд ли у Риты глиняное сердце.
— Значит, листья клена, — прошептал Андрей.
Охотникову нужен был клан, чтобы защитить сестру. Теперь Андрей идет по пути Стаса, и следующий шаг давно определен его предшественником.
Андрей поднялся с колен.
— Мне нужно выйти, — сказал он.
Рита поклонилась.
— Разреши мне повесить картины на стены, господин, — попросила наложница.
Андрей вложил в маленькую ладонь ключ от комнаты и вышел в сумрак коридора.
2
Лис жил в левом крыле на седьмом этаже. Об этом изувеченный ученик сказал Андрею еще до утреннего построения. Когда Андрей еще верил, что обрел свой клан.
Коридор на седьмом был заброшенный, как везде: потеки на стенах, грязный пол с рассыпанным белым порошком, ни одного трупа. Сложно представить, какое гигантское кладбище вместит в себя то неисчислимое количество тел, что за все время увезла тележка уборщиков. Скорее тела сжигали, а прах развеивали по ветру.
Никакого следа. Никакой памяти. Никакого будущего.
Когда Андрей постучал в дверь второй комнаты, тонкая доска распахнулась почти сразу.
— Прошу, входи, — сказал Лис и посторонился.
В комнате Андрей чуть не наступил на ряд темно-серых свертков на полу у стены. Десяток оби, чистых, выстиранных, аккуратно сложенных в несколько раз. Десяток. На восемь больше, чем выдают ученикам.
— У тебя сейчас интересный взгляд, — сказал Лис. Рита посчитала интересным в Андрее только распухшее ухо, но про него бесцветный ничего не сказал.
Андрей смотрел на свертки оби. Задай вопрос о клане Гардеробщика. Задай вопрос о голых трупах, что оставлял после себя Охотников. Задай вопрос, куда девалась одежда с этих трупов.
— Сингенин-сан, — говорил Лис, — скажи, когда ты переводился к нам, ты не взял с собой что-нибудь бесполезное, какую-нибудь безделушку, просто на память? Вещь, что напоминала бы об одноклассниках из старой школы?
— Одноклассниках? — переспросил Андрей, красные глаза волка сверкнули. — Нет, они внутри меня, кое-кто из них.
— Вот как? Ну а я забочусь о соклановцах даже после их смерти, — сказал Лис, — ухаживаю за частью их одеяния, будто это они сами.
Лис сел на корточки и погладил серые холмики на полу. Маленькие могилки, тряпочные алтарики. В этом игрушечном могильнике сохранились последние нестертые следы мертвецов, небезразличных Лису. В узкой комнатушке уместилось целое кладбище из десяти лоскутных склепиков.
Лис указал на ближайший к двери могильный холмик, на который Андрей чуть не наступил.
— А этот здесь появился недавно благодаря тебе, — сказал Лис, — это оби Стаса.
Щеки Андрея покраснели. Драная красная доска. Драное отчисление. Драные цветущие ландыши.
Лис улыбнулся.
— А сейчас у тебя все лицо стало интересным, — сказал он. — Жаль, что мы потеряли Охотникова. Стас превосходил всех в клане, его тело было крепче меча, а Дух сверкал как луна и направлял нас. Стас заменил мне старшего брата.
— Красоткин-сан назвал Охотникова-сан Гардеробщиком, — сказал Андрей.
— Было у Стаса одно ржавое пятнышко, — кивнул Лис, — его сестра.
Рита.
— Амурова-сан уже показалась тебе в своих нарядах? — спросил Лис.
Андрей молчал.
— А рисунками тоже похвасталась?
— Она подарила мне их, — сказал Андрей.
— У? Тогда, Сингенин-сан, у нас с тобой много общего, — Лис погладил холмик на полу, — твоя комната теперь тоже хранит память о мертвых.
Комната Андрея тоже превратилась в могильник, стала чертогом лоскутных алтарей. Порталом в прошлое.
Андрей спрашивал Риту про краски, про цвета, но даже не заметил, что сами полотна серые — точь-в-точь как школьная форма. Иллюзия красок скрыла от глаз Андрея одежду, снятую с трупов.
Согнувшийся Лис гладил лоскутные алтари и говорил, что Охотников баловал сестру. Стас оголял убитых им учеников, а снятую форму относил Рите — рисовать деревья, птиц или что она там калякала.
— Лисиц, — сказал Андрей.
— Плевать, — произнес Лис, — Стаса больше нет, и потакать прихотям Амуровой теперь некому. Ведь так?
И кто учил ниндзюцу? Кто овладел искусством разведки и маскировки, кто контролирует дыхание и движения так, чтобы они были незаметными, тихими, синхронными? Кто учился раскрывать чужие маневры под прикрытием травы, воды, огня? Самурай Андрей или наложница Амурова?
Крадущийся не видит только иллюзию, которой проникся.
— Я лишь защищаю ее как слугу, — сказал Андрей.
Лис взял оби Охотникова и обмотал серый конец вокруг увечной руки, продел между здоровыми пальцами поверх обрубков.
— У каждого в школе Катаны есть выбор, — сказал он, — созерцать или выбрать цель и бороться.
— Моя цель за стенами школы, — сказал Андрей.
— Тепленькая постелька с воздушным одеяльцем? — спросил Лис.
— Что?
— Постелька с воздушным одеяльцем и мягкими пуховыми подушками, в которых так приятно утопает голова? — сказал Лис. — Нет? Или мармеладные змейки? Черная сладкая паста, сгущенное молоко с сахаром?
— Что за бред ты несешь?
— Снова послушать сказку на ночь? — говорил Лис. — Может, намного раньше? Хочешь вернуться в горячую влажную утробу? В водный покой в темноте?
Лис бросил другой конец оби в Андрея. Крепкая рука перехватила пояс, серая ткань натянулась между учениками.
— Синегнин-сан, что же такое безопасное тебя влечет? — продолжал Лис. — Игра в снежки, езда на санках, лепка снеговика? Чего ты жаждешь? Искупаться в прозрачной речке? Объесться сочными ягодами? Малиной, или брусникой, или клубникой, а может, черемухой, нет? Покататься на быстрых качелях?
Андрей резко отвел руку назад, Лиса дернуло вперед, притянуло почти вплотную к синим иглам.
— Качели! — выдохнул Андрей. — Ты тоже их помнишь?
— Конечно, помню, — Лис улыбнулся, — но качелей больше нет. Ничего из того безопасного уютного мирка больше нет. Ни мармеладных змеек, ни мягких подушек, ни влажной утробы. НИ-ЧЕ-ГО. Есть только война сегуна, для которой нас готовят.