— Средняя школа, — сказал Ефрем и закрыл глаза, — три корпуса, четыре этажа без подвала, пять десятков и четыре кабинета, семь десятков и восемь окон…
— Жаба, — прервал Лис, — огромный, голодный, мерзкий демон. Я вижу алчную тварь. Столовая — чрево его, подвал — орган, что мечет икру, из которой взрастают палачи, а длинный цепкий язык расстелился темными коридорами и лестничными шахтами — где острые катаны постоянно рассекают чью-то плоть. Мы все — лишь вкусные мухи для гигантской жабы.
— Жаба? — Еврем открыл глаза. — Лис-сан, ты не просто видишь закономерности в природе. Ты сам выдумал дикие подобия. Но породил ли твой разум чудовище в самом деле?
— Нет, ибо целый мир — только сон, скопище выдумок и кошмаров, и в самом деле их нет, — сказал Лис. — Я разрублю череп жабе, но сначала раздавлю черную змею, порву пасть громовому псу и изгоню чернильного демона.
— Старшие кланы, — проговорил Ефрем. — Твой Великий Голод неимоверно горд.
— Ну а Коваль-сан получит столько учебного материала, сколько пожелает изучить, — пообещал Лис и двинулся во тьму. — До завтра.
— Ты только сэме! — крикнул Ефрем ему в спину, — не забывай!
Лис не ответил, сломанные ветви, опалые листья, трава, замерзшая земля хрустели под ногами. Изувеченный ученик шагал во тьме навстречу новому дню в объятиях жабы.
Тени
1
Андрею снились объятия Риты и то, как ее мягкие пальцы ласкают лезвие катаны, ничуть не ранясь.
А когда возбужденный теплыми касаниями клинок увлажнился и заблестел, глаза Риты пожелтели, и кровь брызнула из нестерпимояркихянтарных зрачков.
Ты больше не спишь.
Никакой возможности уснуть. Бессонница — это когда дух настолько слаб, что боится собственных порождений. Но от себя не смыться. Даже в писельник.
Задолго до тонкой полоски света на восточном горизонте Андрей постучался в могильник на седьмом этаже. Сонный Лис открыл дверь и пропустил его.
— Самурай без клана, — сказал Лис, — так подумают о тебе, если ты не наденешь оранжевую повязку.
Свертки оби лежали на полу, чистые, выстиранные. Ни пылинки не пачкало грубой серой ткани.
— Ты заставляешь недостойно подумать о тебе, Лис-сан, — ровно сказал Андрей.
— Да? — Лис сел на пол. — И почему же, Сингенин-сан? Прошу, садись.
— Ты сказал: нашему клану грозит голод! — Андрей навис над увечным учеником, кисти его сжались в кулаки напротив лица Лиса. — Но драные порции никогда не урезают более трех-четырех дней!
— Я придумал незатейливую уловку, чтобы ты послушался дайме и напал на самураев клана Красоткина, прежде чем они нападут на тебя, — ответил Лис. — Это ты хотел услышать?
— Признаешь? — сказал Андрей. И резко повернулся, железный кулак чуть не расшиб Лису нос. Андрей вгляделся в сверток оби у порога и сказал:
— Здесь лежал оби Охотникова-сан, что ты мне отдал. Откуда на его месте взялся новый? Неужели Султанова-сан извела рана?
— Серали жив, я всего лишь подвинул старые свертки, — пожал плечами Лис.
— Почему этот крайний один мокрый, а остальные сухие? — заметил Андрей.
— Нерасторопный Рябов-сан наступил, пришлось перестирать, — сказал увечный ученик. Лис сказал:
— Мне пришлось хитрить, чтобы ты не опозорил себя и сразился со своими врагами. Послушал бы ты меня иначе?
Он сказал:
— Думаешь, когда сегуны древности посылали воинов на верную смерть ради победы над врагом, всегда говорили смертникам об этом?
Он сказал:
— Почему, ты думаешь, в легенде, чтобы спасти страну, отец без единого слова бросил семь юных девственных дочерей в пасть демона-кита Бакэ-кудзира? Прыгнули бы девы сами?
Он сказал:
— Почему, когда слуга узнал о неверности супруги своего господина, тут же совершил сэппуку, чтобы не расстраивать господина горькой правдой о его позоре?
Лис развел руками, указал на рядки свертков. Он сказал:
— Иногда нужно недоговаривать ради тех, кого хочешь спасти. Это не обман.
— Ты далеко не сегун и сэппуку не совершал, — возразил Андрей, — мы прокрались ночью, как драные крысы, ради драного печенья.
— Дело не в печенье, — сказал Лис. — Дело в позоре. За позорное бегство тебя бы наказали. Видел ты когда-нибудь, как оружие черных стражей плюется железом?
Кулаки Андрея задрожали, ноги его вдруг подогнулись, ученик сел на пол. Внутренний волк с жалостным «у-у-у-у!» лег на брюхо и закрыл красные глаза передними лапами.
— Видел. Плевалки разукрасили красными узорами всех моих одноклассников, — сказал Андрей.
«Не всех», — проскрипел волк.
Заткнись, драный зверь!
— Я стоял в десяти шагах, — добавил Андрей.
— В первых рядах? Удачно! Никому из учеников здесь так не везло, — сказал Лис. — Где-то раз в три месяца Буглак-сенсей объявляет всеобщий сбор школы на поле у западной стены. Там стражи показательно наказывают какого-то осрамленного ученика. Имя виновника никогда не называют — сенсей говорит, что самурай теряет имя вместе с честью. Безымянного привязывают к столбу у стены и заплевывают железом. Стоя на краю поля, мы видим лишь, как дергается фигура в кимоно в такт грохоту черного оружия.
Лис подвинулся к Андрею и сказал:
— Я хотел только, чтобы тебя не было на этом столбе.
Чтобы жить без позора, мы убиваем других. Вот весь закон доблести и чести. Сенсей, верный вопрос — это как мы дошли до такого?
Лис положил руку, холодную искалеченную руку на сжатый кулак Андрея и сказал:
— Ведь мы — братья.
— Братья? — переспросил Андрей, рот его широко раскрылся.
— А кто же? — сказал Лис. — Там у Видждан-сан я отбил клинок, что целил в тебя. Ты отклонил тот же меч, когда им рубили по мне.
Лис застенчиво улыбнулся.
— Никто прежде не делал подобного для меня.
Пощада равно Позор. Подстрекай, дерись, побеждай, ибо другого справедливого закона нет. Но откуда чувство, что законотворцы что-то в нем извратили?
Лис облизал губы и положил кулак Андрея себе на бедро.
— Не грусти. Мы начали стройку нашего будущего с подвала, помнишь? Под землей всегда темно.
Лис поднес кулак убийцы двух оябунов к влажным губам.
— По древнему ритуалу в каждую опору нового здания обязательно заживо замуровывают жертву. Чтобы постройка была надежной, — сказал назвавшийся братом. — Но мы-то поставим для надежности побольше опор. Так ведь, старший брат?
— Старший? — переспросил Андрей. — Разве мы не в одном классе?
— Сейчас одного, — прошептал Лис.
Изувеченный ученик приложился влажным ртом к средней костяшке на руке Андрея. Почти так же целовали трехпалую кисть Лиса кровоточащие губы красоткинского самурая.
Местным ученикам никогда не надоест придумывать новые обряды. Теперь у того кровавого поцелуя будут копии копии копии копии копии его копии.
Андрей забрал руку из ладоней Лиса.
— Никаких больше хитростей, — сказал Андрей, — никаких больше уловок. Иначе строй драное будущее без меня.
— Как велишь, мой дайме, — согласился Лис.
Андрей поднялся и шагнул к двери.
— Увидимся на уроках, — попрощался убийца оябунов.
— Да, и будь бдителен. На всякий случай, — сказал Лис. — Последнего ученика привязывали к столбу у западной стены как раз три месяца назад.