— Сингенин-кун, к следующему уроку сочини Песню смерти, — велел учитель литературы. — Я хочу, чтобы ты рассказал на уроке, как умрешь.
Андрей неглубоко поклонился и сказал:
— Чушкин-сенсей, а вы думали, как умрете сами?
Учитель резко закрыл лицо руками, через миг опомнился и с усилием убрал заслон рук между своим лицом и 8 «Б», классом этих опасных хищников.
— Представляли вы себе, как умрете? — спрашивал Сингенин. — Могли бы вы нам прочитать свою Песню смерти?
Учитель положил руки на стол. На идеально гладкое покрытие — на первый взгляд. Когда учительский стол портили, уборщики все ремонтировали. Полировали мелкие царапины и потертости. Наносили грунтовку на широкие вмятины и глубокие укусы, а затем заполняли специальной пастой под цвет стола. В глубине серого пластика под пухлыми ладонями учителя скрывались паутины борозд, сотни кратеров от ударов, пересекались острые воронкообразные дыры. Внутри учительского стола таилась летопись агонии.
— Не сегодня, — ответил Чушкин. — Амурова-кун, ты следующая.
Поклонившись, Рита прочитала без выражения:
Отцвести достойно,
Без гниения.
И почивший примет.
Чушкин посмотрел на гладкий стол под руками и сказал:
— Сингенин-кун, жду от тебя подобный стих к следующему уроку литературы.
3
В кабинете Круга жизни ученики 8 «Б» снимали с оби мечи и прислоняли оружие к стене. Напротив стоял гладкий и почти пустой учительский стол, только на краю столешницы теснились два завязанных серых мешочка.
Марина Ягодка вошла в класс перед самым звонком. Авраам Выгузов проводил наложницу Черных Змеев до порога — сведя брови, грозно оглядел макушки восьмиклассников и поспешил по коридору на урок 10 «А».
— Сингенин-сан, — позвала Марина, приветственно кивнув, — скажи, какая она? Сакура!
Волшебное дерево, сказал Андрей, оно цветет всего пять дней в году. Как рассказывал наставник, когда розовые и белые цветы сакуры распускаются, склоны гор, берега рек, рощи и сады, где цветет дерево, становятся невыразимо прекрасными, и ты любуешься ими, часами не двигаясь с места.
— Белые и розовые цветы? — переспросила Марина. — Как у вишни у стены?
— Думаю, сакура намного красивее жалкой вишни, — пожал плечами Андрей.
Марина быстро-быстро заморгала глазами, она сказала:
— Где же сакура…
— Господин, — прервала наложницу Рита, — ты бы желал Ягодку-сан?
— Что? — сказал Андрей.
— Сингенин-сан, в самом деле? — спросила Марина и улыбнулась ровными белыми зубами.
Рита наклонилась и подняла с пола свой вакидзаси.
— Господин, ты удивился моему вопросу, — сказала она. — Значит, ты не желаешь подчинить себе Ягодку-сан, как желал подчинить Видждан-сан и Апостолову-сан?
Как златовласую воительницу и черногривую наложницу, что превратились в холодных неживых кукол. С остывшей кленовой краской внутри.
— Нет, только не так, — сказал Андрей.
Рита улыбнулась Андрею одними губами. Глаза ее источали холод.
— Тогда я избавлю тебя от этой глупой недотычки! — прошипела Амурова и одним резким движением обнажила клинок.
Прозвенел звонок.
Руки Риты замерли.
Рыжая наложница посмотрела на клинок вакидзаси, острие целило прямо в круглые голубые глаза Ягодки. Белокурая девочка попятилась к окну.
Рита сказала:
— Господин, на уроках нельзя убивать.
Андрей встал между наложницами. Клинок Риты теперь целил в него. То в глаза, то в рот. Снова.
— Нельзя, — сказал Андрей. — Идем на урок, Амурова-сан.
Дверь хлопнула, и следом за Сухим-сенсей в кабинет вошла толпа пятиклассников. Сухой-сенсей взял мешок со стола, сорвал с него завязку и перевернул вверх дном. По желтому линолеуму застучал круглый горох.
Без слов пятиклассники наклонились и засучили до колен хакамы. Широкие серые складки штанин окутали сверху голые худые ноги — так же, как низкие клубки туч нанизываются на высокие скелеты мертвых деревьев.
Учитель открыл тумбочку стола, внутри, словно клубок страстных змей, переплелись знакомые розги.
— Вохмой «Б», — прохрипел Сухой, — хевоня вы в роли гохпод.
Весь урок пятиклассники стояли голыми коленями на горохе, восьмиклассники ходили по классу и секли розгами каждого из них, кто шевелился или подавал любой звук громче вдоха.
Лис почти не отходил от худого черноволосого мальчика. Розги в трехпалой руке вновь и вновь секли по смольным волосам младшеклассника. И по синим глазам, которые мальчик едва успевал закрывать перед ударом.
Андрей ни разу никого не ударил.
4
Рита поднялась на цыпочки и сорвала с нижней ветви клена кучу красных листьев. В ее бледных руках пятиконечные звезды с багровыми прожилками алели, словно лужи крови на снегу. Ладони наложницы смяли листья. Красные острые вершины послушно согнулись. Резные края листьев, на вид острее меча, не рассекли тонкие пальчики так же, как не рассекла возбужденная катана во сне Андрея.
Словно ни один клинок не хотел навредить наложнице. Словно погибнуть от меча могут только те, кто взял меч для убийства. Рита ведь еще никого не пробуждала от иллюзий.
Серые косматые тучи над рощей слегка-слегка побледнели под напором полуденного солнца.
Рита заткнула мятые листья за оби.
— Как раз закончилась темно-красная краска, — сказала ученица, — а она нужна, чтобы нарисовать красно-желтую лису.
Андрей всматривался в окружавшие их заросли шиповника, бересклета, сирени, лещины. Слушал шелест листьев и скрип веток. В разгар большой обеденной перемены ученики многих старших кланов группами прочесывали рощу между северной и западной стеной. Заросли здесь были густыми и труднопроходимыми. Лучшего убежища для слабых пятиклассников на всей территории школы было не сыскать. Если бы именно в роще на них постоянно не охотились.
— Желтая лиса? — переспросил Андрей. Слава сегуну, что закончилась краска, а не серые полотна для холстов. Новым Гардеробщиком Андрею с его глиняным сердцем никогда не стать.
— Сегодня приснилась, — сказала Рита и на вытянку прикрыла веки. — Вообще-то почти все: морда, шея, лапы, бока, семь хвостов — были красными и лоснились как кровь. Желтым отливали только грива и глаза.
— Не рисуй! — вскричал Андрей. — Я не хочу каждое утро просыпаться и видеть кругом желтоглазых лис. Хватит на стене той морды с янтарными глазами.
Рита посмотрела на него, потянулась и сорвала еще красных листьев.
— Вчера ты приказал мне жить ради цели, господин, — сказала Рита, сгибая вдвое остроконечные звезды, — сегодня ты прогневал Чушкина-сенсей, заявив, что твоя цель — красота. Ведь под сакурой ты мыслил ее, а? Красоту?
— Это не мой стих, — вдруг сказал Андрей, — наставник читал мне его.
— Еще утром ты хотел созерцать красоту, — словно не слушая, сказала Рита и потрясла листьями клена в воздухе. — А я созидаю красоту. С помощью красок и одежды мертвецов.
Рита бросила листья, белая ладонь обхватила рукоять вакидзаси в ножнах. Наложница сказала:
— Господин, если тебя больше это не устраивает, я решу проблему как умею.
— Нарисуй глаза зелеными, карими, голубыми или любыми другими, — предложил Андрей, — кроме желтых.