Полезная работа на сегодня шла к концу.
Под ногами Андрея самурай на дне рва вогнал клин лопаты в каменистую почву, подперев черенок плечом. В его спине тихо хрустнуло. Никто не услышал, кроме Андрея. Но все увидели, как самурай медленно сполз на землю, цепляясь за железный шар.
Лопата повалилась следом. Железное навершие черенка хлопнуло по голове самурая. Из-под шара, оттуда, где торчал русый хвостик, по грунту побежала одинокая красная струйка.
Андрей перешагнул Риту. Наложница на коленях рыла землю руками и не подняла голову. Ее лопата валялась рядом — тяжесть, которую она не смогла даже поднять.
— Уборщики! — закричал Андрей в тучное небо. — Ученик ранен!
Чернота за краем рва исторгнула белых привидений с носилками. Никто из учеников не обращал на них внимания.
Зачем мы пытаемся жить достойно? Здесь учат: затем, что твой дух не должен сгореть в пламени стыда и позора.
Подожги гордость — фитиль величия, — и твой дух превратится в обугленного маленького черного урода.
Это горелое ничтожество с запахом углей в следующей жизни пустят разве что в тело крысы или воробья. Для тебя не останется места в истории.
Уборщики спустились в ров. Белые руки скинули лопату с самурая. С красного низа шара капала кровь. Привидения быстро замотали самураю голову бинтами. Красная струйка прекратила течь по дну ямы. Бездвижное тело переложили на носилки и понесли по склону.
Тяжелые лопаты вокруг вгрызались в грунт, не останавливаясь ни на столовку. Глина, песок, камни летели над головами. Коричневые чешуйки облепили носилки и белые комбинезоны уборщиков, красные бинты самурая усыпала груда земли.
До самой смерти тебе дают выбор: убивать или быть ничтожеством.
Привидения с носилками становились все меньше, меньше, меньше, пока не исчезли за краем обрыва.
Тебе может повезти покататься на качелях в следующей жизни, если только в этой сохранишь великим свой дух. Нельзя сомневаться.
Карай, мсти, не жалей.
Возвращай долг сполна.
Не скупись на смертоносные взмахи.
И награда обязательно придет. Только неясно, на какие качели в итоге ты поместишь зад: оранжевые или кроваво-красные. А это важно?
Раздался звонок. Ученики побросали лопаты.
Весь мир должен тебе.
Забери у должников их жизни, и оскалы голых черепов перестанут отличаться от улыбчивых пухлых лиц живых детей. Для тебя. Трупы усеют дворы, дороги, поля — везде, где ты пройдешь.
Рита встала, сладко потянулась. Для нее безразлично, на чем рисовать. Так и новый ты в непогоду взамен облаков в форме кудрявых детских головок окружишь себя настоящими снятыми с плеч головами.
Внутренний волк поморщился: «Как это по-детски, человек. Не думал взять другую единственную незаменимую мечту всей своей жизни? Например, большой кусок сочной ветчины?»
Тому новому «ты» — великому, с чистым светлым без капли стыда духом — будет плевать, из чего собирать раму качелей: из металла, дерева или человеческих костей. Цель и смерть пойдут вместе рука об руку как лучшие подруги. Ну что, готов перестать быть ничтожеством?
Вместе с потоком учеников Андрей и Рита поднялись из ямы и добрались до крыльца школы за мечами. Окна классов светились мягким неживым светом.
Андрей убрал катану за оби и взглянул на волка во внутренней клетке.
Зверюга, не смей нашептывать больше про черепа и непогоду!
«Кто бы коня ни украл, все равно волк съел, — сказал волк, — и да, правда, непогода — самое кошмарное в твоих фантазиях».
— С кем ты разговариваешь, Сингенин-сан? — спросил Лютин. — Твои губы шевелятся, но слов не слышно.
Все, что мог Андрей, — с укором посмотреть на волка. Зверь свернулся клубком в клетке.
«Не глазей так на меня, — хмыкнул волк. — Это не я разговариваю с говорящим волком».
— Опять шевелит губами! — сказал Лютин. — Колдуешь, что ли, Железногрудый-сан?
Рита сказала:
— Лютин-сан, чем тебя так привлекли губы господина? Явно его рот не для тебя.
Рита улыбнулась. Глаза Глеба сверкнули из-под лохматых бровей.
— Ну, наложница… — начал дайме.
— Правильно, — сказала Рита. — Глаза такого самурая и мужчины, как Лютин-сан, должны смотреть только на женские губы.
Два лохматых куста над глазами Глеба взлетели почти до линии волос. Нижняя челюсть Андрея отвисла.
— Но ты и при моем брате мог только смотреть. Столько времени утекло. Лютин-сан уже восьмиклассник, — сказала Рита. — Не пора ли пойти дальше, Лютин-сан? Не хватит ли просто созерцать?
И Рита шагнула в сторону. Андрей и Глеб оказались друг напротив друга. У каждого катана торчала из-за оби рукояткой навстречу другой.
О сегун, что творится?
Волк приблизил морду к прутьям, принюхался:
«Наложница захотела от тебя подвигов. Не разочаруй».
Амурова незаметно от Лютина держала руку близко к мечу. Нет, не ради подвигов другого. Если кому и надоело просто смотреть, то Рите.
Сегодня Рита впервые испробовала вкус чужой крови. И так скоро захотела еще.
«Заруби слабака, — рычал волк. — Затем возьми Амурову прямо на площади под школьным стягом. Хочу, хочу-у… А-а-ау-у-у-у-у-у!»
Андрей закрыл волка ширмой. Озабоченная псина.
— Неужели Лютин-сан не готов? — спросила Рита, и губы ее растянулись, как кимоно на распялке. — Я ошиблась?
Ты сам видел, как она обратилась в чудовище. Нечего теперь разевать рот, а то волк выбежит.
Рука Глеба потянулась к оби. Зашуршало кимоно на локте и под плечом.
— Лису не понравится, — сказал Султанов. Смуглый самурай, Рябов и Коваль влезли между Андреем и Глебом. Лис со Смирновым и Казаковым куда-то исчезли.
Глеб пожал плечами.
— Амурова-сан впервые подала голос, как помню, — сказал он. — Забавно было узнать, какие мысли бродят в голове у наложницы моего клана.
— Лютин-сан, раз тебе достаточно, я разрешаю дальше смотреть на мои губы, — сказала Рита и облизнулась. Тонкие губы ее вытянулись трубочкой. Розовую мякоть сложило в нежные сахарные складки, влажный бутон заискрился, как кристально чистая роса на солнце.
— Амурова-сан, хватит, — сказал Андрей. — Лютин-сан — мой и твой соклан…
— Но Лису понравится, если я отсеку язык ведьме! — вскричал Глеб.
Дайме и Андрей встали на его пути. Глеб кинулся в сторону, в его руке сверкнул голый клинок. Резко восьмиклассник развернулся. Лезвие опустилось на голову девятиклассника, который как раз наклонялся поднять с земли свой меч.
Отрубленный шар покатился по паутине трещин на асфальте. Глеб встал ногой на замаранную челюсть и засмеялся.
— Вот так, — сказал короткостриженый дайме.
Рябов возразил, что Лютин отсек голову.
— Вместе с языком, — сказал Глеб и подмигнул Рите. — И губами!
Запахло кровью. Андрей сглотнул обильную слюну, почему-то захотелось есть. И не только ему — у Рябова тоже заурчало в животе.
Самурай в бусах из человеческих ногтей резко завопил, что Глеб разбудил его соклановца. Самурай с гнилыми черными ногтями на шее потянул катану из ножен. Он вызвал Глеба на поединок, сказал, что клан Когтей не прощает обид, потряс в доказательство веревкой на горле, черные костяные пластинки тихо шелестели. Самурай что-то говорил еще, но тут сзади из его открытого рта вылезло острие клинка Султанова. Несказанные слова вылились в хрипящий стон. Второй труп упал лицом на асфальт. Рядом с безглавым телом первого.