Я подавляю очередной всхлип и прикрываю рот рукой, соленые слезы просачиваются сквозь пальцы. Зловоние крови наполняет мой нос. Воспоминание об отцовском клинке снова пронзает меня—
Двери тронного зала с грохотом распахиваются. Я вскакиваю на ноги, боясь, что это отец. Вместо этого один из охранников, который удерживал Бинту, уходит.
Свиток у него в руках.
Я смотрю на потрепанный пергамент, пока он поднимается ко мне по лестнице, вспоминая, как всего одно прикосновение заставило мир взорваться светом. Свет, заключенный в душе моего дорогого друга, невероятно красивой, вечно смелой.
Я отворачиваюсь, когда солдат приближается, пряча заплаканное лицо.
- Простите, мне нехорошо, - бормочу я. “Наверное, я съела какой-нибудь гнилой фрукт.”
Охранник едва заметно кивает, рассеянно продолжая подниматься. Он сжимает свиток с такой силой, что костяшки его пальцев темнеют, как будто боится того, что сделает волшебный пергамент, если он этого не сделает. Внезапно я понимаю, куда он идет.
В Комнату коммандера Кайи.
Секунды тянутся с болью, пока я смотрю на дверь, ожидая, хотя и не знаю почему. Ожидание не вернет Бинту обратно. Это не позволит мне наслаждаться ее мелодичным смехом. Но я все еще жду, замерев, когда дверь снова открывается. Я снова поворачиваюсь к вазе, и меня снова рвет, не останавливаясь, пока охранник снова не проходит мимо меня. Его ботинки на металлической подошве звенят, когда он направляется обратно в тронный зал. Свитка больше нет в его руках.
Трясущимися руками я вытираю слезы, без сомнения размазывая краски и пудру, которыми мама намазала мне лицо. Я провожу ладонью по своему рту, убирая остатки рвоты. Вопросы заполняют мой разум, когда я встаю и подхожу к двери Кайи. Я должна идти в свою комнату.
И все же Я шагаю внутрь.
Дверь захлопывается за мной с громким стуком, и я подпрыгиваю, опасаясь, что кто-то будет искать источник звука. Я никогда не была в комнате Командора Кайи. Я даже не думаю, что слугам позволено здесь находиться.
Мои глаза скользят по бордовым стенам, так непохожим на лавандовую краску, покрывающую мою собственную. Королевский плащ лежит в ногах кровати Кайи. Отцовский плащ ... должно быть, он оставил его здесь.
В другой день осознание того, что отец находится в покоях Кайи, заставило бы мое горло сжаться, но сейчас я почти ничего не чувствую. Находка плаща отца бледнеет в сравнении со свитком, лежащим на столе Кайи.
Я шагаю к нему, ноги дрожат, как будто я приближаюсь к краю обрыва. Я ожидаю почувствовать некую ауру в присутствии свитка, но окружающий его воздух остается мертвым. Я протягиваю руку, но останавливаюсь, проглатывая страх, который начинает нарастать. Я вижу свет, вырвавшийся из рук Бинты.
Меч, пронзивший ее грудь насквозь.
Я подталкиваю себя, снова протягивая к нему кончики пальцев. Когда они находят свиток, я закрываю глаза.
Никакой магии не возникает.
Дыхание, которое я не осознавала, что задерживаю, вырвалось наружу, когда я подняла смятый пергамент. Я разворачиваю свиток и прослеживаю странные символы, тщетно пытаясь понять их смысл. Эти символы не похожи ни на что из того, что я когда-либо видела, ни на один язык, который я когда-либо изучала. И все же это символы, за которые умерли Маджи.
Символы, которые с таким же успехом могли быть написаны кровью Бинты.
Из открытых окон дует легкий ветерок, шевеля пряди волос, выпавшие из моего распущенного геле. Под развевающимися занавесями лежат военные припасы Кеи: заточенные мечи, поводья пантеры, медные нагрудные пластины. Мой взгляд останавливается на катушках веревки. Я опрокидываю свою геле на пол.
Не раздумывая, я хватаю плащ отца.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ЗЕЛИЯ
“Ты действительно не собираешься со мной разговаривать?”
Я наклоняюсь к седлу Найлы, чтобы взглянуть на каменное лицо Тзейна. Я ожидала первого часа тишины, но сейчас идет уже третий час.
“Как прошла тренировка?- Стараюсь вместо этого я. Тзейн никогда не может удержаться от разговора о своем любимом виде спорта. - С лодыжкой М'баллу все в порядке? Как ты думаешь, она поправится к началу игр?”
Тзейн на долю секунды открывает рот, но тут же спохватывается. Его челюсти сжимаются, и он шлепает поводья Найлы, заставляя ее ехать быстрее через высокие деревья шакалберри.
- Тзейн, пойдем, - говорю я. “Ты не можешь игнорировать меня всю оставшуюся жизнь.”
“Я попытаюсь.”