Прежде чем она успевает прийти в себя, я разворачиваюсь и вонзаю свой посох ей в живот. Я собираюсь нанести последний удар, когда красновато-коричневые простыни, закрывающие вход в ахере, распахиваются.
Бизи выбегает в дверной проем, ее белые волосы развеваются позади нее. Ее маленькая грудь вздымается и опускается, когда она встречается взглядом с мамой Агбой.
“Что случилось?- Спрашивает Мама.
В глазах Бизи собираются слезы. “Прости, - всхлипывает она, - я заснула, я ... я не спала.—”
- Выкладывай, дитя мое!”
“Они уже идут!- Наконец восклицает Бизи. “Они уже близко, они почти здесь!”
На мгновение я перестаю дышать. Я не думаю, что кто-то может это сделать. Страх парализует каждый дюйм нашего существа.
Но воля к выживанию берет верх.
- Быстрее, - шипит мама Агба. “У нас не так уж много времени!”
Я поднимаю Йеми на ноги. Она все еще хрипит, но нет времени удостовериться, что с ней все в порядке. Я хватаю ее посох и бросаюсь собирать остальных.
Ахере вспыхивает размытым хаосом, когда все бегут, чтобы скрыть правду. Метры яркой ткани летят по воздуху. Поднимается целая армия тростниковых манекенов. Когда столько всего происходит одновременно, невозможно знать, успеем ли мы все спрятать вовремя. Все, что я могу сделать, это сосредоточиться на своей задаче: засунуть каждый посох под коврик арены, где он не будет виден.
Когда я заканчиваю, Йеми сует мне в руки деревянную иглу. Я все еще бегу к своей назначенной точке, когда простыни, прикрывающие вход в ахере, снова открываются.- Зели!- лает Мама Агба.
Я замираю. Все глаза в ахере обращены на меня. Прежде чем я успеваю заговорить, мама Агба хлопает меня по затылку; только она способна вызвать у меня слезы на глазах.
- Оставайся на своем месте” - огрызается она. “Тебе нужна вся возможная практика.”
- Мама Агба, Я ... …”
Она наклоняется ко мне, когда мой пульс учащается, глаза мерцают правдой.
Отвлечение …
Способ выиграть нам время.
“Мне очень жаль, мама Агба. Прости меня.”
- Просто возвращайся на свое место.”
Я сдерживаю улыбку и склоняю голову в знак извинения, проходя достаточно низко, чтобы рассмотреть вошедших охранников. Как и большинство солдат в Орише, более низкорослый из них имеет цвет лица, который совпадает с цветом лица Йеми: коричневый, как потертая кожа, обрамленный густыми черными волосами. Хотя мы всего лишь молодые девушки, он держит руку на рукояти своего меча. Его хватка становится все крепче, как будто в любой момент кто-то из нас может нанести удар.
Второй охранник стоит высокий, суровый и серьезный, гораздо темнее своего двойника. Он остается у входа, не отрывая глаз от Земли. Возможно, у него хватит совести стыдиться того, что они собираются сделать.
Оба мужчины щеголяют королевской печатью Короля Сарана, застывшей на их железных нагрудниках. Один лишь взгляд на богато украшенного снежного барса заставляет мой живот сжаться, резкое напоминание о монархе, который их послал.
Я делаю вид, что обижаюсь, возвращаясь к своему тростниковому манекену, и ноги у меня чуть не подкашиваются от облегчения. То, что когда-то напоминало арену, теперь играет убедительную роль мастерской швеи. Яркая племенная ткань украшает манекены перед каждой девушкой, вырезанные и закрепленные в фирменных узорах мамы Агбы. Мы шьем подолы тех же самых дашики, которые шьем уже много лет, шьем молча, ожидая, когда стражники уйдут.
Мама Агба ходит взад и вперед по рядам девочек, осматривая работу своих учеников. Несмотря на свои нервы, я ухмыляюсь, когда она заставляет охранников ждать, отказываясь признать их нежелательное присутствие.
“Я могу вам чем-нибудь помочь?- наконец спрашивает она.
- Время налогов, - ворчит темный охранник. “Заплатите.”
Лицо мамы Агбы побледнело, как ночная жара. - Я заплатила налоги на прошлой неделе.”
“Это не торговый налог.- Взгляд другого стражника скользит по всем прорицателям с длинными белыми волосами. - Цены на червей пошли вверх. Раз уж у тебя их так много, то и у тебя тоже.”
Конечно. Я сжимаю ткань на своем манекене так сильно, что у меня болят кулаки. Королю недостаточно просто держать прорицателей внизу. Он должен сломать любого, кто попытается нам помочь.
Моя челюсть сжимается, когда я пытаюсь блокировать охранника, блокировать то, как личинка ужалила б его губы. И не важно, что мы никогда не станем теми Маджи, какими должны были стать. В их глазах мы все еще черви.
Это все, что они когда-либо увидят.
Рот мамы Агбы сжимается в тугую линию. У нее просто не может быть лишней монеты. “Вы уже подняли налог на прорицателей в прошлую Луну” - возражает она.. “И еще раньше до этого была луна.”