- Маджи поднялись по всей Орише, став первыми королями и королевами. В то время все знали, что такое мир, но этот мир длился недолго. Власть имущие начали злоупотреблять своей магией, и в наказание боги лишили их своих даров. Когда магия выщелачивалась из их крови, их белые волосы исчезали в знак их греха. Из поколения в поколение любовь к Маджи превращалась в страх. Страх превратился в ненависть. Ненависть превратилась в насилие, в желание стереть Маджи с лица земли.”
Комната тускнеет в Эхе слов мамы Агбы. Мы все знаем, что будет дальше; ночь, о которой мы никогда не говорим, ночь, которую мы никогда не сможем забыть.
- До той ночи Маджи были в состоянии выжить, потому что они использовали свои силы, чтобы защитить себя. Но одиннадцать лет назад магия исчезла. Только боги знают почему. Мама Агба закрывает глаза и тяжело вздыхает. - Однажды магия вздохнула. А в следующий миг она умерла.”
Только боги знают почему?
Из уважения к маме Агбе я сдерживаю свои слова. Она говорит так,как говорят все взрослые, пережившие налет. Смирились, как будто боги воспользовались магией, чтобы наказать нас, или просто передумали.
В глубине души я знаю правду. Я поняла это в тот момент, когда увидела Маджи Ибадана в цепях. Боги умерли вместе с нашей магией.
Они никогда не вернутся.
“В тот роковой день Король Саран не колебался, - продолжает мама Агба. - Он использовал момент слабости Маджи, чтобы нанести удар.”
Я закрываю глаза, борясь с подступающими слезами. Цепочка, которую они сорвали с маминой шеи. Кровь капала в грязь.
Тихие воспоминания о набеге наполняют тростниковую хижину, пропитывая воздух печалью.
В ту ночь все мы потеряли членов наших семей-Маджи.
Мама Агба вздыхает и встает, собираясь с силами, которые мы все знаем. Она оглядывает каждую девушку в комнате, как генерал, осматривающий свои войска.
“Я учу пути посоха любую девушку, которая захочет учиться, потому что в этом мире всегда найдутся мужчины, которые пожелают тебе зла. Но я начала эту подготовку прорицателей, для всех детей падшего Маджи. Хотя ваша способность стать Маджи исчезла, ненависть и насилие по отношению к вам остаются. Вот почему мы здесь. Вот почему мы тренируемся.”
Резким движением мама вынимает свой собственный уплотненный посох и шлепает им об пол. “Ваши противники носят мечи. Почему я обучаю вас искусству обращения с посохом?”
Наши голоса повторяют мантру, которую мама Агба заставляла нас повторять снова и снова. —Он скорее избегает, чем причиняет боль, он скорее причиняет боль, чем калечит, он скорее калечит, чем убивает-посох не разрушает.”
“Я учу вас быть воинами в саду, так что вы никогда не будете садовниками на войне. Я даю вам силу сражаться,но вы все должны научиться сдерживаться.- Мама поворачивается ко мне, расправив плечи. “Ты должна защищать тех, кто не может защитить себя сам. Так уж устроен посох.”
Девочки кивают, но все, что я могу сделать, это уставиться в пол. И снова я почти все испортила. И снова я подвела людей.
- Ладно” - вздыхает мама Агба. “На сегодня достаточно. Собирайте свои вещи. Завтра мы продолжим с того места, где остановились.”
Девочки гуськом выходят из хижины, радуясь возможности уйти. Я пытаюсь сделать то же самое, но морщинистая рука мамы Агбы сжимает мое плечо.
“Мама—”
- Тихо, - приказывает она. Последние девушки бросают на меня сочувственные взгляды. Они потирают свои ягодицы, вероятно, прикидывая, сколько ударов получит моя собственная.
Двадцать за игнорирование упражнения ... пятьдесят за несвоевременные высказывания ... сто за то, что нас чуть не убили …
Нет. Сотня-это было бы слишком щедро.
Я подавляю вздох и готовлюсь к ударам. Это будет быстро, я сама себя тренирую. Все будет закончено еще до этого—
- Садись, Зели.”
Мама Агба протягивает мне чашку чая и наливает себе. Сладкий аромат доносится до моего носа, когда тепло чашки согревает мои руки.
Я хмурю брови. “Вы отравили его?”
Уголки губ мамы Агбы дергаются, но она прячет свое веселье за строгим выражением лица. Я прикрываю свой рот глотком чая, смакуя брызги меда на языке. Я верчу чашку в руках и тереблю пальцами лавандовые бусинки, вставленные в ее ободок. У мамы была такая же чаша-серебряные бусы, украшенные в честь Ойи, Богини Жизни и Смерти.
На мгновение воспоминание отвлекает меня от разочарования мамы Агбы, но по мере того, как аромат чая исчезает, кислый привкус вины просачивается обратно. Она не должна была проходить через это. Только не для такого прорицателя, как я.